— Ты не против, если мы у тебя в спальне? Там просторнее, ребёнку место нужно, — легко спросила Светка.
— В спальне? — переспросила Ольга, чувствуя, как лицо наливается жаром. — А мы, значит, куда?
— Ну вы в зале, что вам, тесно? — Светка уже располагалась, разувала Темку, бросая его кроссовки прямо посреди коридора.
— Света, хватит, — попытался вмешаться Артём, но голос у него был такой, будто он извинялся за дождь.
Ольга поняла: всё. Вот оно, началось.
Она молчала до ночи. Лежала на диване в зале, слушала, как за стенкой Темка верещит, как свекровь громко обсуждает сериал, как Артём бегает туда-сюда, изображая миротворца.
И только утром, когда она открыла холодильник и увидела, что её контейнер с куриной грудкой исчез, а на полке стоят чьи-то кастрюли, она сорвалась.
— Это что такое?! — её голос звенел, как стекло.
Светка выглянула из спальни, волосы растрёпаны, в руках чашка. — Чего ты орёшь? Мы суп сварили. Твой куриный кусок туда пошёл. Чего мелочишься?
— В мою еду не лезь! — Ольга стукнула дверцей холодильника.
Из комнаты высунулась Валентина Петровна, прижимая ладонь к груди. — Господи, Олечка, ты что такая нервная? У тебя всё своё, а мы так, временно, а ты как будто чужих терпишь. Я ж мать твоего мужа!
— Вот именно, — холодно сказала Ольга. — Мать. А не хозяйка в моей квартире.
Повисла тишина. Даже ребёнок замолчал.
Артём пытался что-то пробормотать, но слова застревали. Он выглядел так, будто его поставили между поездом и стеной, и он не знал, куда прыгнуть.
И тут Светка, вместо того чтобы смягчить, хмыкнула: — Ну, если на то пошло, квартира же семейная. Чего ты всё «моя, моя»? Ты что, Артёма выгонять собралась?
Это было последней каплей.
— А если придётся, то выгоню! — резко бросила Ольга и захлопнула дверь зала перед их лицами.
Она впервые сказала это вслух. И в квартире стало так тихо, что было слышно, как в чайнике закипает вода.
Первую ночь на диване Ольга пережила, как выживают в окопе: укрылась старым пледом, крутилась с боку на бок и слушала, как за стеной храпит свекровь, как Темка крутит планшет на полную громкость, как Артём пытается шёпотом их уговаривать «тише, мама, тише».
На работе она ходила, как зомби. Ошиблась в отчётах, влетело от начальника. Но хуже всего было возвращаться домой: дверь открываешь — и сразу запах чужой еды, какой-то пережаренной капусты, которую она терпеть не могла. В её квартире!
— Оля, — Валентина Петровна выглянула с кухни в фартуке, который зачем-то достала из её ящика, — я тут пирожки напекла, бери, угощайся. — Не хочу, спасибо, — коротко ответила Ольга и пошла в зал.
Но в зале её уже ждала сцена. Светка раскладывала свои вещи по шкафам. Не в гостиной, а в спальне.
— Света, — Ольга остановилась у двери, скрестила руки, — ты зачем мои полки занимаешь? — Ну а куда мне? — та даже не обернулась. — Ребёнку вещи нужны, а у тебя тут пусто стояло. Мы же не чужие. — Чужие, — сказала Ольга тихо, но так, что Светка вздрогнула.
Вечером Артём попытался «уладить». — Ну ты потерпи чуть-чуть, — сел он рядом, обнял её за плечи. — Мама нервничает, Светке тяжело, с ребёнком же. — А мне, значит, легко? — она отстранилась. — Ты вообще понимаешь, что у меня ощущение, будто меня из моего же дома выселили? — Оль, ну ты же знаешь, это всё временно. — «Временно» — это неделя. А у них уже чемоданы в шкафу!
Он вздохнул и пошёл курить на балкон. Он всегда уходил на балкон, когда не знал, что сказать.
