Первый брак Елизаветы распался из-за ее бесплодия.
-Мне не нужен пустоцвет, — сказал как отрезал Владимир, собирая вещи. А через несколько дней она узнала, что его новая возлюбленная ждет от него ребенка. Елизавета была красавицей, и как только она стала свободной, все деревенские мужчины кинулись наперебой за ней ухаживать. Но… "Мне не нужен пустоцвет", — нет-нет, да и вспоминались слова бывшего мужа.
Елизавете понадобилось пять лет, чтобы всё забыть и, наконец, влюбиться без памяти. Её избранник, Иван Артемов не был красавцем, да и в деньгах не купался, но с ним было хорошо и спокойно. В общем, Иван был той самой каменной стеной, о которой мечтает каждая женщина.
Лизе и в голову не пришло скрывать от него свое бесплодие. Она решила: "Уйдет, значит, не судьба". И однажды решилась на откровенный разговор.
-Ваня, мне нужно тебе кое-что рассказать, просто не имею права тебя обманывать. И если ты захочешь уйти, я все пойму.
И рассказала…
-Но почему ты решила, что я захочу уйти? — недоуменно спросил Иван.
— Ну, это было бы неудивительно, не так ли? Все мужчины хотят детей, наследников…
— Лиза, запомни, ты для меня, прежде всего, любимая женщина, а не инкубатор. А что до детей, так мы можем взять ребенка из детского дома. Иван и Елизавета поженились, а потом, не откладывая в долгий ящик, занялись вопросом усыновления ребенка. В итоге, так получилось, что они взяли из детского дома двоих детей. Нельзя разлучать брата и сестру — 4-летнего Юру и 2-летнюю Наташу.
Родственники Ивана и Лизы отнеслись к этому шагу по-разному. Одни поддержали такое решение и искренне восхищались этой парой. Ведь далеко не каждый способен решиться на такой ответственный шаг. Но находились и такие, которые говорили:
-Ох, как бы вам это боком не вышло! Кто знает, какие у них родители, что там с генами у этих детишек?
— Время покажет, — философски отвечали на все эти предположения супруги. Семья жила, пусть и не в роскоши, но в достатке. Рукастый Иван занимался строительством и ремонтом, однако, не забывал и о доме. Выражение "сапожник без сапог" — это точно не про него. За год неприметный сельский домик он умудрился превратить в конфетку, всем на зависть.
Елизавета работала в местной библиотеке. Так они и жили, вместе зарабатывали и растили Юрочку и Наташеньку. И, как это часто бывает, Бог в благодарность за усыновление обездоленных детей, дарует собственного малыша. Так случилось и в этом случае: через несколько дней после того, как супруги Артемовы отметили третью годовщину свадьбы, Елизавета узнала, что беременна.
-Вот это сюрприз! — воскликнул Иван.
— Для меня тоже, — улыбнулась супруга. (продолжение в статье)
Чемодан занял свое привычное место в прихожей – темно-синий, с потертостями на уголках, будто свидетель бесконечных рейсов между жизнью настоящей и той, в которую Алина не имела доступа.
Дмитрий суетился, проверяя документы, умудряясь одновременно жевать бутерброд и отвечать на звонки.
– Опять на три дня? – Алина привалилась к косяку двери, наблюдая, как муж рассовывает по карманам мелочь, словно готовится к побегу.
– Быстрее не выйдет, солнце. Тендер серьезный, сама понимаешь, – он не поднял глаз, и это зацепило Алину сильнее обычного.
Восьмой тендер за два месяца — бизнес России поднимался с колен так стремительно, что впору позавидовать
Она механически протянула ему свежевыглаженный галстук — темно-бордовый, под цвет той маленькой родинки на его шее, которую когда-то целовала, а теперь даже не помнила, когда последний раз рассматривала вблизи.
– Ты хоть помнишь, когда у нас годовщина? – вопрос вырвался неожиданно, как выпадает из шкафа давно забытая вещь.
Дмитрий замер на полувдохе, его пальцы, завязывающие галстук, дрогнули, а потом продолжили свое дело с механической точностью швейцарского механизма.
– Конечно, двадцатое июня. Четырнадцать лет в этом году, – ответил он с таким безупречным спокойствием, что внутри Алины что-то оборвалось и полетело вниз, как лифт с перерезанными тросами.
Годовщина была пятнадцатого мая. Тринадцать лет. Вчера
– Дим, я вчера в окно Иринино случайно посмотрела... – сказала Алина, наблюдая за его лицом с внимательностью биолога, изучающего редкий вид.
Реакция была молниеносной: Дмитрий вдруг начал кашлять так яростно, словно подавился не воздухом, а всеми своими тайнами разом.
– Чего там у Иринки? – голос его звучал как несмазанная дверная петля. – Опять кошек своих выгуливает на подоконнике?
– Нет. Видела мужчину у неё. Спиной похож на тебя до одури, – Алина сжала в пальцах кухонное полотенце так сильно, что костяшки побелели.
Дмитрий рассмеялся, но смех вышел фальшивым, как соболиная шуба на рынке в Лужниках.
– У тебя уже глаза от компьютера совсем испортились. Какая Иринка? Какой мужчина? Ты там ещё и меня углядела? – он подошёл вплотную, положил ладони ей на плечи, но его глаза, обычно тёплые, карие, сейчас были холодными, как осенние лужи.
Лгал так искусно, что впору было аплодировать стоя
– Дим, а может, не поедешь сегодня? – Алина сама не знала, зачем просит, ведь полчаса назад обнаружила в телефоне сообщение: "Жду вечером. И. Купи вино, то самое".
– Сдурела? Контракт на миллионы! – он уже был в дверях, подхватил чемодан с тем почти неуловимым облегчением, которое она научилась распознавать годами.
– А где в этот раз тендер? – спросила она в спину, уже закрывающую дверь.
– В Новосибирске, – донеслось из подъезда.
Алина медленно подошла к окну. Напротив, в доме через узкий двор-колодец, светились окна Иринкиной квартиры на четвертом этаже. Шторы не задёрнуты. В хрустальном графине отражается свет торшера, на столике – два бокала и то самое вино, о котором говорилось в сообщении.
Интересно, как долго летят самолёты из их подъезда до Иринкиной спальни
Алина тяжело опустилась на подоконник и нашарила в кармане домашнего халата телефон. Открыла приложение для отслеживания авиарейсов и несколько минут смотрела на пустой экран. Потом, резко выдохнув, набрала номер.
– Варя? Это я. Можешь сегодня ко мне приехать? Срочно. Прямо сейчас.
Отражение в оконном стекле не было похоже на женщину, четырнадцать лет ждавшую мужа из командировок. Оно было похоже на кого-то, кто только что очнулся от долгого сна и теперь пытается понять, сколько времени потеряно зря.
Варя примчалась через сорок минут. Не снимая кроссовок, прошла на кухню, где Алина уже накрывала на стол — бутылка коньяка, две рюмки, шоколад, нарезанный дольками апельсин. Ритуал, отработанный за двадцать лет дружбы.
– Колись, – Варя опустилась на стул и привычным жестом подтянула к себе рюмку. – Что этот скотина опять натворил?
Удивительно, как быстро друзья распознают категории наших проблем
Алина не ответила сразу. Задумчиво обвела пальцем край стола, тот самый, который они с Дмитрием выбирали в "ИКЕЕ" тринадцать лет назад.
Тогда он ещё не был успешным менеджером по продажам в крупной фармацевтической компании, а она — специалистом по корпоративному праву. Тогда стол казался непозволительной роскошью, и они экономили целый месяц.
– Когда мы познакомились, у него были дырки на носках, – вдруг сказала Алина. – Помнишь? На той дурацкой вечеринке у Степнова.
– Ещё бы, – хмыкнула Варя. – Он пришёл с бутылкой дешёвого вина, которое никто не пил, и розой, которую, кажется, по дороге спёр из чьего-то палисадника.
Алина улыбнулась. В тот вечер Дмитрий смотрел на неё так, будто она была единственной женщиной на планете. Они проговорили до утра на кухне Степнова, сидя на подоконнике.
Он рассказывал про свою мечту — открыть маленькую туристическую фирму, возить людей в горы, в те места, где небо кажется ближе, а проблемы — меньше. Она слушала, не перебивая, и верила каждому слову.
Мечты так хороши, пока не начинаешь их осуществлять
– Знаешь, – Алина налила коньяк в рюмки, – я ведь с самого начала чувствовала в нём эту раздвоенность. Как будто внутри живут два разных человека. Тот Дима, что влюбился в меня, и тот, что всегда хотел чего-то большего.
Первые три года совместной жизни они снимали однушку на окраине. Дмитрий работал менеджером в небольшой конторе, Алина только начинала юридическую практику.
Вечерами они сидели у окна, считали звёзды и придумывали, как назовут будущих детей.
– А потом появился Олег Викторович, – продолжила Алина, и что-то в её голосе заставило Варю насторожиться.
Олег Викторович Семенцов — глава представительства "ФармаГлобал" в России. Он заметил Дмитрия на какой-то конференции, разглядел в нём амбиции, голод к успеху, и предложил место в компании. "Это шанс," — сказал тогда Дмитрий. И Алина поверила.
– Это началось шесть лет назад, – Алина потерла виски. – Сначала были настоящие командировки. Короткие, с отчётами, с сувенирами из разных городов. А потом...
Удивительно, как отчётливо видишь паутину лжи, когда уже запутался в ней по уши
Их жизнь начала меняться — появилась трёхкомнатная квартира в центре, машина, отпуска за границей.
Но вместе с этим появились и долгие вечера в одиночестве, звонки среди ночи, "срочные совещания". И командировки. Бесконечные командировки.
– А Ирина? – спросила Варя, разливая по второй.
Алина горько усмехнулась. Ирина Савельева — женщина-загадка. Переехала в их дом три года назад, интеллигентная, с тихим голосом и цепким взглядом искусствоведа.
Одинокая — так казалось всем. С коллекцией фарфоровых кошек на подоконнике и привычкой ходить по двору в развевающихся шарфах, словно она всё ещё живёт в своём Петербурге.
Попросила однажды Алину помочь с каким-то юридическим вопросом, потом они стали раскланиваться при встрече.
– Я думала, это соседская вежливость, – Алина невесело рассмеялась. (продолжение в статье)
Лампа над кухонным столом мигала, отбрасывая неровные тени на столешницу. На плите тихо шипела сковорода, где дожаривались котлеты, а в раковине громоздилась стопка немытых тарелок. Маша сидела, подперев подбородок рукой, и смотрела на мужа, который, не поднимая глаз, листал новости на телефоне.
— Ты серьёзно, Дима? — голос Маши дрожал от еле сдерживаемого раздражения. — Ты реально хочешь, чтобы я теперь сама за квартиру платила?
Дима отложил телефон, медленно выдохнул и скрестил руки. Его взгляд был тяжёлым, как будто он заранее приготовился к бою.
— Да, дорогая. Теперь по своим счетам сама платишь. Нечего было с моей мамой ссориться, — сказал он, чеканя каждое слово. — Я тебе сто раз говорил: не лезь в её дела. А ты? Ты же всё равно полезла.
Маша почувствовала, как в груди закололо. Она откинулась на спинку стула, пытаясь собраться с мыслями. Их двухкомнатная квартира вдруг показалась ей тесной, почти удушающей. За окном гудел вечерний город, но здесь, за тонкими стенами, было тихо, только котлеты шипели, напоминая о себе.
— Я не ссорилась, Дима, — она старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — Я просто сказала, что нам не нужна её помощь. Мы взрослые люди, мы сами справимся.
— Справимся? — Дима усмехнулся, но в его смехе не было веселья. — Ты хоть знаешь, сколько она нам помогала? Продукты, деньги на ремонт, даже твои курсы эти дурацкие — кто их оплатил, думаешь?
Маша сжала кулак под столом. Курсы. Он всегда называл её попытки освоить графический дизайн «дурацкими». Она хотела возразить, но слова застряли в горле. Вместо этого она встала, подошла к плите и выключила газ. Котлеты пахли горелым.
Маша и Дима поженились три года назад. (продолжение в статье)