Он смотрел на неё с таким видом, будто делал ей величайшее одолжение. Будто он, великий дипломат, сумел договориться с враждующими сторонами и принести мир в их дом.
У Лены потемнело в глазах. Она медленно поставила тарелку с пюре на столик.
— Дима, ты меня слышишь? Я же сказала — нет. Не шестьсот, не четыреста, не сто. Нисколько. Эти деньги не для машины.
Самодовольное выражение сползло с его лица.
— Опять ты за своё? Лена, я для тебя стараюсь! Я с ними договариваюсь, унижаюсь, можно сказать! А ты…
— Ты не для меня стараешься. Ты пытаешься прогнуть меня под их хотелки, чтобы они от тебя отстали.
— Да что ты заладила — «хотелки», «хотелки»! — снова закипал он. — Это нормальное желание нормальных людей! Только ты у нас ненормальная! Жадная!
— Да, я жадная, — неожиданно для самой себя спокойно согласилась Лена. — Я жадная для своего сына. Я хочу, чтобы у него было всё, что нужно. И если для этого придётся отказать твоим родителям в их двадцать пятой прихоти — я откажу.
Она взяла Мишу на руки и ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Она слышала, как Дима что-то яростно бормочет на кухне, потом хлопает входная дверь. Уехал. Наверное, к маме. Жаловаться на злую и жадную жену.
Лена села на кровать и крепко прижала к себе сына. Маленький тёплый комочек сонно засопел у неё на плече. И в этот момент она почувствовала не отчаяние, а странное, холодное спокойствие. Решение, которое зрело в ней все эти дни, окончательно оформилось. Она больше не будет бороться за эту семью. Потому что семьи, по сути, уже нет. Есть она и Миша. И есть Дима со своими родителями. И это две разные, непересекающиеся вселенные.
Она решила, что подаст на развод. Не сейчас, не в эту минуту. Нужно было подготовиться. Собрать документы, найти хорошего юриста, продумать, как будет жить дальше. Она понимала, что будет тяжело. Дима и его семья просто так её не отпустят. Будут скандалы, обвинения, попытки манипулировать ребёнком. Но она была готова. Впервые за долгое время она почувствовала твёрдую почву под ногами. Почву, которую она создала себе сама.
В следующие дни она начала действовать. Тихо, без лишних слов. Она связалась с подругой-юристом, та посоветовала, какие документы нужно собрать. Лена начала делать копии свидетельства о браке, о рождении Миши, документов на квартиру. Квартира была в ипотеке, но большая часть взносов была сделана с её доходов и с денег её отца. Это нужно было доказать.
Дима, кажется, ничего не замечал. Он жил в своей реальности, где он был обиженным мужем, а Лена — взбунтовавшейся женой, которую нужно «поставить на место». Он продолжал демонстративно молчать, иногда уезжал «к друзьям», а возвращался с запахом маминых пирогов. Он ждал, что Лена сломается и приползёт с извинениями и деньгами. Его уверенность в собственной правоте была непоколебима.
Однажды вечером, когда Дима снова был «у друзей», Лена решила проверить состояние своего счёта в банке — того самого, где лежала её подушка безопасности. Она давно не заходила в онлайн-банк, зная, что сумма там лежит нетронутая. Она открыла приложение, ввела пароль и зашла в личный кабинет.
Сердце пропустило удар. На экране светилась цифра, которая была ровно на триста тысяч меньше, чем должна была быть. Лена обновила страницу, думая, что это сбой. Но нет. Сумма не менялась. Триста тысяч. Исчезли.
Она лихорадочно открыла историю операций. И увидела то, от чего кровь застыла в жилах. Три дня назад. Перевод. Триста тысяч рублей. На счёт, владельцем которого был Дмитрий Андреевич К. Её муж.
Внутри что-то оборвалось. Это было не просто воровство. Это было предательство самого гнусного пошиба. Он не просто взял деньги. Он сделал это втихую, за её спиной, как вор. Он, который кричал, что «пашет на семью», залез в карман к жене, сидящей в декрете с его же ребёнком.
Лена сидела, уставившись в экран телефона, и не могла дышать. Гнев, обида, боль — всё смешалось в один тугой, удушающий ком. Он не просто пошёл на поводу у матери. Он стал её соучастником. Они решили взять то, что им не дали, силой. Тайно.
