Эля открыла ключом дверь и вошла в квартиру. Первое впечатление было – ошиблась адресом. Но ключ-то подошел…
В прихожей на полу не лежала, а валялась куча обуви, включая, зимнюю: а на дворе был разгар лета.
На вешалке громоздились пальто.
Элеонора совершенно не оправдывала своего имени: все звали ее Элькой. А «элькой» в народе называют определенный размер одежды, который обозначается английским L и переводится, как большой.
Элька же была стройной, хрупкой девушкой с почти прозрачной фарфоровой кожей, копной рыжих от природы волос и зелеными, колдовскими глазами.
В ее повадках было что-то кошачье: именно так осторожно и грациозно ходят кошки, мягко ступая лапами и обходя все препятствия.
У нее были изящные, узкие ступни, тонкие щиколотки и запястья. А настоящие ценители женской красоты знают, что именно это считается признаками утонченной аристократической внешности, а не то, на что думает большинство.
А толстые пятки и плоскостопые ноги – удел простолюдинок, любящих ходить босиком.
Борька Воронцов, или Боб, как его звали друзья, обратил внимание на девушку на последнем курсе. И пропал, как принято сейчас говорить.
Девушка тоже заинтересовалась пареньком, в котором чувствовалась мужская харизма. А разбирающиеся в кавалерах дамы прекрасно знают, что харизма – основное. К тому же, Боря выглядел очень надежным, а это в наше непростое время, главное.
Невысокий и крепкий, он, действительно был похож на представителя бобовых: попробуйте разгрызть сухую фасолину! То-то же!
Юноша напоминал большого плюшевого медведя: чуть косолапые ноги твердо стояли на земле. Руки с накачанными мускулами всегда были готовы защитить. Глаза смотрели умно и проницательно. И — полное отсутствие пристрастий и вредных привычек.
Они стали встречаться, и Элька почувствовала, что ей хочется быть с ним всегда. И чтобы вечером, она, прислонившись к теплому, надежному боку, вместе с ним молча смотрела телевизор: вот оно – настоящее счастье!
Борька не возражал: ему очень нравилась Эля – он в нее уже был влюблен. И они решили жить вместе: для этого имелись все предпосылки.
Во-первых, конечно же, любовь-морковь. Во-вторых, жилье: у девушки была неплохая однушка — она считалась богатой невестой. (продолжение в статье)
Аня замерла перед монитором, её пальцы судорожно сжались на клавиатуре. Экран пылал красными ошибками — код рассыпался, будто карточный домик под резким порывом ветра. Три дня.Всего три дня оставалось до сдачи проекта, а заказчик, словно нарочно, не давал и минуты покоя. Телефон на столе снова завибрировал, заставляя её вздрогнуть. Она машинально нажала на ответ, даже не отрывая взгляда от экрана.
— Анна, вы где? — в трубке звучал напряжённый голос. — Модуль нужен к завтрашнему утру. Без него всё летит в тартарары.
Эти полмиллиона были не просто деньгами — это был воздух, который держал на плаву их семью. Кредит за квартиру, лекарства для свекрови, бесконечные курсы Дениса по «самореализации» — всё висело на этом проекте.
— Я в процессе, Игорь Васильевич, — Аня постаралась вложить в голос уверенность, которой не чувствовала. — К завтрашнему утру всё будет.
Только она положила трубку, как из кухни донёсся оглушительный грохот.
— Анечка!— голос Тамары Петровны резанул слух, как нож по стеклу. — Эта сковородка когда, наконец, будет помыта?!
Пальцы Ани замерли над клавиатурой. Сковородка. Та самая, на которой её свекровь полчаса назад с аппетитом жарила себе оладьи, пока Аня была на созвоне с командой. В воздухе всё ещё витал запах подгоревшего масла, смешиваясь с её собственным отчаянием.
— Тамара Петровна, я на работе, — сквозь зубы проговорила Аня, не отрываясь от экрана. — Проект горит. Через три дня дедлайн.
— На работе! фыркнула свекровь, появляясь в дверях с мокрой тряпкой в руках. — Знаю я твою работу! В интернетике ковыряешься — тоже мне, великое дело! А дом держится на мне, старой! Денис! Ты слышишь? Совсем распустили!
Денис, её муж, лежал на диване, уткнувшись в телефон. Третий месяц он «искал себя» после увольнения, что на практике сводилось к бесконечным стримам и прохождениям новых игр. Он даже не поднял головы.
— Мам, отстань, — пробурчал он, не отрывая глаз от экрана. — Аня потом всё сделает.
— Потом?!— голос Тамары Петровны взвился до истеричных нот. — А кто ужин готовить будет? Я, старая, да после инсульта?!
— Тамара Петровна, — Аня сжала кулаки, стараясь не сорваться, — я плачу за стиральную машину, которая стирает ваше бельё. Плачу за продукты, которые привозят из магазина. Плачу за интернет, в котором я «ковыряюсь», чтобы зарабатывать на всё это!
— Платишь!— свекровь презрительно вытянула губы. — Деньги — не главное в жизни! В моё время женщины сами дом вели, семью кормили! А не отмахивались от обязанностей!
Аня резко сохранила файл, чуть не сломав кнопку мыши. Обязанности.Пять лет она тянула на себе троих. Пять лет оплачивала квартиру, лекарства, «поиски призвания» Дениса. А в ответ — крики из-за немытой посуды, которую она даже не пачкала.
Телефон снова зазвонил. Заказчик.
— Анна, вы на месте? Нам срочно нужен хотя бы черновик модуля. Сегодня.
— Сделаю, — сквозь стиснутые зубы ответила Аня.
Но едва она снова погрузилась в код, как из кухни донёсся оглушительный грохот посуды.
— Всё! Надоело! — кричала Тамара Петровна. — Ем с грязных тарелок, а мадам в своём компьютере сидит!
Денис наконец оторвался от телефона, но не для того, чтобы помочь.
— Ань, а поесть-то когда? — лениво протянул он. — Жрать охота.
Аня почувствовала, как внутри всё сжимается в тугой комок. Полмиллиона. Дедлайн. Их будущее. А в её доме обсуждают немытую сковородку.
— А ну пошла на кухню!— рявкнула Тамара Петровна, врываясь в комнату с тряпкой в руках. — Я кому сказала! Сейчас же!
Аня медленно обернулась. На экране мигал курсор — незаконченная строка кода. На телефоне — три пропущенных от заказчика. А перед ней стояла свекровь, размахивающая мокрой тряпкой, как оружием.
— Русским языком тебе говорю — марш на кухню! Немедленно!
И тут что-то внутри Ани сломалось.
Она встала. Медленно закрыла ноутбук.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Иду на кухню.
Тамара Петровна торжествующе ухмыльнулась. Денис одобрительно хмыкнул.
Они не знали, что произойдёт дальше.
Аня действительно пошла на кухню. Но не к раковине с грязной посудой.
Её шаги были чёткими, размеренными, когда она подошла к подоконнику, где мигал роутер. Зелёные огоньки подмигивали ей, как насмешливые глазки. Без лишних раздумий она схватила шнур питания и резко дёрнула.
Огоньки погасли один за другим.
Настоящая, глубокая тишина, без фонового гудения техники, без едва уловимого шипения интернет-соединения.
— Что за...— донеслось из гостиной.
Денис подскочил с дивана, уставившись на зависший экран телефона. Его лицо, обычно такое расслабленное, вдруг исказилось паникой.
— Аня!— закричал он. — Что ты сделала? Верни интернет! У меня через пятнадцать минут рейд!
Она молча прошла мимо него, взяла со стола ноутбук, документы, ключи от машины.
— Ты куда собралась? — Тамара Петровна вылетела из кухни, размахивая мокрой губкой. Её глаза округлились, когда она увидела сумку в руках невестки.
— Как это работать? — свекровь замерла посреди комнаты, будто не понимая происходящего. — А посуда? А ужин?
Аня остановилась у двери, медленно повернулась к ним.
— Не знаю. Спросите у того, кто этот ужин ест, но не зарабатывает.
Денис бросился к роутеру, тыча пальцами в кнопки.
— Аня, хватит дурачиться! Включай интернет!
Она посмотрела на него — своего мужа, который третий месяц "искал себя", лежа на диване. На его растерянное лицо, на пальцы, судорожно нажимающие на бесполезные кнопки.
— Роутер оплачиваю я. Интернет — я. Электричество — тоже я. — Она подняла шнур, который всё ещё держала в руке. — Хочу — включаю. Хочу — нет. (продолжение в статье)
Виктория как раз наливала себе третью чашку чая за утро, когда в дверь постучали. Не позвонили в звонок, как делают вежливые люди, а именно постучали — три коротких удара костяшками пальцев. Она замерла с чайником в руках. Кто же это может быть в половине девятого утра?
Через глазок увидела знакомый силуэт — высокий, в светлой рубашке, с чемоданом. Сердце забилось так, что показалось, весь дом услышит. Дмитрий. Её сын, который полтора года назад улетел в Германию и с тех пор звонил от силы раз в месяц, да и то больше молчал, чем говорил.
— Мам, открой, — послышался его голос.
Руки задрожали, когда она поворачивала ключ. На пороге стоял Дмитрий — загорелый, постройневший, в дорогих очках, которых раньше не носил. Выглядел хорошо, даже очень хорошо. А она вот стояла в старом халате, с растрепанными волосами, пахла кухней и недосыпом.
— Привет, — он неловко улыбнулся и поставил чемодан в прихожую.
— Димочка... — она хотела его обнять, но он как-то отстранился, будто торопился пройти дальше.
— Можно чаю? С дороги устал.
Виктория заметалась по кухне, доставая лучшие чашки, которые берегла для гостей. Дмитрий сел за стол, оглядел квартиру. Его взгляд задержался на новых шторах в зале, на свежей краске на стенах.
— Ремонт делала? — спросил он, размешивая сахар в чае.
— Да так, по мелочи. Обои местами отклеились, пришлось подкрасить.
Она не стала говорить, что на этот ремонт потратила последние деньги, отложенные на отпуск. Не стала рассказывать, как сама красила стены по вечерам после работы в магазине, как болела спина, как плакала от усталости.
Дмитрий кивнул и отпил глоток чая. Молчание затягивалось. Виктория не знала, о чем говорить. Как дела? В Германии хорошо? Почему не предупредил о приезде? Все эти вопросы крутились в голове, но язык не поворачивался их задать.
— Слушай, мам, — наконец заговорил Дмитрий, — я тут подумал... Квартира же теперь твоя, да? После папы?
Виктория поперхнулась чаем. Вот оно. Даже не час прошел с его появления, а он уже об этом. Неужели только за этим и приехал?
— Ну... формально да. По завещанию.
— А долги? Кредит за квартиру еще висит?
— Висит, — она поставила чашку, руки снова задрожали. — Но я справляюсь. Магазин потихоньку приносит доход.
Дмитрий задумчиво покрутил ложечку в стакане. На его лице была такая же сосредоточенная гримаса, как в детстве, когда он решал трудную задачу по математике.
— Ты ведь собираешься её оформить только на себя? — спросил он вдруг, глядя прямо в глаза.
Виктория замерла. В его голосе не было ни тепла, ни заботы. Только холодный расчет. Как будто он спрашивал о погоде или цене на хлеб.
— Дима, я... не понимаю. Она и так моя.
— Ну да, по завещанию. Но там же были нюансы, помнишь? Папа брал кредит, когда мне было восемнадцать. Я кое-что помню про созаемщиков.
Сердце екнуло. Неужели он помнит? Тогда, пятнадцать лет назад, когда они брали ипотеку, банк потребовал созаемщика. Юрий был против, но кредитный менеджер настояла — мол, так надежнее. И Дмитрия вписали в документы. Чисто формально, для подстраховки. Ему было восемнадцать, он только школу закончил.
— Дима, ты тогда даже не работал...
— Но я же созаемщик, — он пожал плечами. — И если разобраться, то имею право на долю.
Виктория смотрела на сына и не узнавала его. Где тот мальчик, который приносил ей рисунки из школы? Где юноша, который плакал, когда у неё нашли опухоль, пусть и доброкачественную? Где её Димочка?
— Ты хочешь подать в суд? — спросила она тихо.
— Я ничего не хочу, — он допил чай и встал. — Я только предложил... но уже оформил встречу с юристом. На всякий случай.
В кабинете у адвоката
Офис Андрея Владимировича помещался в переделанной однокомнатной квартире на первом этаже пятиэтажки. Вывеска "Юридические услуги" болталась на одном гвозде, а в приемной стояло всего два стула и облезлый стол. Но Андрей Владимирович слыл в районе честным юристом, который не дерет с людей лишние деньги.
Дмитрий сидел напротив него, нервно теребя ручку авторучки. Юрист, мужчина лет пятидесяти с густыми седыми усами, внимательно изучал принесенные документы.
— Так, смотрим, — пробормотал он, водя пальцем по строчкам. (продолжение в статье)
