— Вот, Зинаида Фёдоровна. Это все чеки и квитанции за последние три года. Коммунальные платежи, ремонт, мебель, бытовая техника. Общая сумма — два миллиона триста тысяч рублей. Это то, что я вложила в вашу квартиру.
Она выложила папку на тумбочку.
— И вот ещё что. Это договор аренды квартиры, которую я сняла на прошлой неделе. Однокомнатная, небольшая, но своя. Где никто не будет входить без стука. Где я смогу спокойно выносить и родить ребёнка.
Павел поднял голову, в его глазах был шок.
— Ты сняла квартиру? Когда? Зачем?
— Когда твоя мать в очередной раз пришла без предупреждения и устроила проверку, правильно ли я готовлю тебе завтрак. Тогда я поняла, что так больше жить не могу.
— Но… но ты же беременна… Как ты будешь одна?
— А я не буду одна, — Ксения посмотрела ему прямо в глаза. — Я буду с нашим ребёнком. Вопрос в том, будешь ли ты с нами.
Воцарилась тишина. Зинаида Фёдоровна стояла с открытым ртом, не в силах поверить в происходящее. Павел смотрел на жену так, будто видел её впервые.
— Ты что, ставишь мне ультиматум? — наконец выдавил он.
— Я даю тебе выбор. Либо ты остаёшься здесь, в этой квартире, со своей мамой, и она будет контролировать каждый твой шаг до конца жизни. Либо ты идёшь со мной, и мы строим нашу семью. Настоящую семью, где никто не будет вмешиваться в нашу жизнь.
— Паша, не слушай её! — вмешалась Зинаида Фёдоровна. — Она блефует! Куда она пойдёт с ребёнком? У неё ничего нет!
— У меня есть работа. Есть деньги, которые я откладывала. Есть силы начать всё сначала. А главное — у меня есть самоуважение, которое не позволит мне больше терпеть унижения.
Ксения взяла сумочку и направилась к двери.
— Куда ты? — Павел сделал шаг ей навстречу.
— В свою квартиру. Вещи заберу завтра, когда Зинаиды Фёдоровны не будет. Не хочу устраивать лишних сцен.
— Подожди! — он схватил её за руку. — Ксюш, подожди. Давай поговорим.
— О чём, Паша? О том, как твоя мать будет рассказывать тебе, какую кроватку купить для ребёнка? Как она будет решать, в какой садик его отдать? Как она будет приходить каждый день и проверять, правильно ли я его кормлю?
Она мягко высвободила руку.
— Я устала бороться за своё место в этой семье. Устала доказывать, что я достойна уважения. Если ты любишь меня и нашего ребёнка, ты знаешь, где нас найти.
— Ты пожалеешь об этом! — крикнула Зинаида Фёдоровна ей вслед. — Ты ещё приползёшь на коленях!
Ксения остановилась в дверях и обернулась.
— Знаете, Зинаида Фёдоровна, я многое вытерпела от вас. Но сегодня вы перешли черту. Вы угрожали отобрать у меня ребёнка. Материнский инстинкт — это очень сильная вещь. Он заставляет защищать своё дитя любой ценой. Даже ценой разрыва с мужем.
Она перевела взгляд на Павла.
— У тебя есть время до завтра. Подумай, что для тебя важнее — мамино одобрение или твоя семья.
И она вышла, тихо закрыв за собой дверь.
Павел стоял посреди прихожей, глядя на закрытую дверь. В голове был хаос. С одной стороны — мать, которая всю жизнь заботилась о нём, которая купила эту квартиру, которая всегда желала ему только добра. С другой — жена, которую он любил, которая носила его ребёнка, которая только что ушла из его жизни.
— Ну и пусть идёт! — Зинаида Фёдоровна опустилась на стул. — Посмотрим, как она запоёт через неделю. Одна, беременная, без поддержки. Она вернётся.
— Мама, — Павел повернулся к ней, и в его голосе звучала усталость. — Она не вернётся.
— Ещё как вернётся! Куда ей деваться?
— Она не вернётся, потому что она сильная. Сильнее меня. Она три года терпела твои придирки, твой контроль, твоё неуважение. Терпела ради меня. А я… я даже не мог за неё заступиться.
— Паша, что ты говоришь? Я же для вас стараюсь! Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо!
— Нет, мама. Ты хочешь, чтобы всё было так, как ты считаешь правильным. Ты не спрашиваешь, чего хотим мы. Ты просто решаешь за нас.
Он прошёл в гостиную и сел на диван — тот самый диван, который купила Ксения. Огляделся. Телевизор — Ксения. Шторы — Ксения. Ковёр — Ксения. Даже картины на стенах выбирала она. Без неё эта квартира была просто набором стен.
