Максим поперхнулся вином.
— Мам, мы ещё не… это только планы…
— Планы, которые требуют стабильности, — добавила я. — Жилищный вопрос очень важен. Кстати, Галина Петровна, а как у вас с жильём? Вы же всё собирались переехать поближе к центру?
Она напряглась едва заметно.
— Пока не нашла подходящий вариант. Знаете, как сейчас с недвижимостью — цены космические.
— Да, — кивнула я. — Мы вот нашу квартиру еле купили. Ипотека, копили на первый взнос… Хорошо, что успели взять, пока цены не взлетели совсем. Сейчас она стоит в полтора раза дороже.
Максим нервно крутил в руках бокал. Галина Петровна улыбалась, но улыбка не доходила до глаз.
— Недвижимость — это всегда хорошее вложение, — философски заметила она.
— Согласна. Особенно когда она твоя. Когда знаешь, что никто не сможет тебя выгнать, что у тебя есть свой угол. Это очень важно для женщины, правда? Чувство защищённости.
— Безусловно. Хотя, конечно, замужней женщине не стоит так беспокоиться. Муж должен обеспечить крышу над головой.
— Должен, — согласилась я. — Но жизнь непредсказуема. Бывает всякое. Развод, например. Или… предательство.
Последнее слово повисло в воздухе. Максим побледнел. Галина Петровна медленно поставила бокал на стол.
— Что ты имеешь в виду, дорогая?
Я встала, подошла к серванту и достала ту самую папку. Положила её на стол между тортом и салатницей.
— Я имею в виду, Галина Петровна, что мне известно о дарственной.
Тишина была оглушительной. Максим открыл рот, но не издал ни звука. Его мать сидела прямо, как струна, и смотрела на меня взглядом кобры перед броском.
— Не понимаю, о чём ты, — холодно произнесла она.
Я открыла папку, достала копию договора дарения.
— О том, что три месяца назад мой муж подарил вам нашу квартиру. Ту самую, за которую мы вместе платим ипотеку. Ту самую, в которую я вложила все свои сбережения.
— Лена, я могу объяснить… — начал Максим, но я подняла руку, останавливая его.
— Помолчи. Сейчас говорю я. Пять лет, Галина Петровна. Пять лет я терпела ваши колкости, советы, вмешательство в нашу жизнь. Пять лет улыбалась, когда вы критиковали мою готовку, мой выбор одежды, мою работу. Я думала, это просто такой характер. Сложный, но можно приспособиться. Ради Максима. Ради семьи.
Я сделала паузу, глядя ей прямо в глаза.
— Но оказывается, вы не просто сложная свекровь. Вы — расчётливая особа, которая решила обобрать собственного сына и его жену. Или это была идея на двоих? Может, вы с Максимом всё спланировали? Развестись, оставить меня ни с чем?
— Как ты смеешь! — взвилась Галина Петровна. — Максим, ты позволишь своей жене так со мной разговаривать?
Максим молчал, уставившись в тарелку. Его молчание было красноречивее любых слов.
— Он позволит, — продолжила я. — Потому что он трус. Он не смог вам отказать, когда вы предложили эту схему. И не смог мне признаться в том, что сделал.
— Это была временная мера! — вдруг выпалил Максим. — Мама сказала, что так будет лучше, что это защитит квартиру от… от…
— От чего? От меня? — я рассмеялась. Смех получился горький, как полынь. — От жены, которая пять лет строила с тобой семью?
— От возможных проблем, — холодно вставила Галина Петровна. — Мало ли что может случиться. А так квартира в надёжных руках.
— В ваших руках, вы хотели сказать. И что дальше? Сын разводится со мной, а квартирка остаётся у мамочки?
— Никто не собирался разводиться! — воскликнул Максим.
— Нет? А почему тогда ты скрывал от меня три месяца? Почему не сказал: «Лена, мама предложила переписать квартиру, давай обсудим»? Почему сделал это тайком?
Он снова замолчал. Галина Петровна встала.
— Я не обязана выслушивать эти оскорбления. Максим, когда твоя жена придёт в себя и извинится, можете мне позвонить.
— Сядьте, — сказала я таким тоном, что она невольно опустилась обратно на стул. — Мы ещё не закончили.
Я достала из папки остальные документы. Выписки, чеки, платёжки.
