Елена стояла у плиты, переворачивая сырники на сковороде. Субботнее утро всегда начиналось одинаково — кофе, творожные оладьи и разговор с дочкой по телефону. За окном моросил октябрьский дождь, а на кухне пахло корицей и домашним теплом.
— Мам, ты как дела? — голос Светланы звучал усталым даже через телефон из Екатеринбурга.
— Да что там у меня... Работа, дом. Вчера отчёты до десяти вечера сдавала. А ты как, доченька?
Елена машинально поправила волосы, собранные в привычный хвостик. В свои пятьдесят восемь она всё ещё чувствовала себя молодой, хотя зеркало порой напоминало о прошедших годах тонкими морщинками у глаз.
— У меня тут проект новый начинается, командировки будут...
Дочь что-то рассказывала о работе, а Елена думала о своём. Вот уже двадцать лет она работала главным бухгалтером в небольшой строительной фирме. Цифры, отчёты, проверки — всё это давно стало частью её жизни. После развода она привыкла полагаться только на себя, держать всё под контролем.
Звонок в дверь прервал разговор.
— Света, подожди секундочку, кто-то пришёл.
У двери стоял почтальон с заказным письмом. Елена расписалась, не особо вглядываясь в отправителя. Вернулась на кухню, продолжая болтать с дочкой, и машинально вскрыла конверт.
— Мама, ты меня слушаешь? — голос Светланы стал настойчивее.
Но слова застыли у неё на языке. В руках была бумага с официальной печатью — извещение от нотариуса из Воронежа. Елена перечитала первые строки дважды, трижды. Сердце забилось где-то в горле.
— Света, я тебе перезвоню, — выдохнула она и, не слушая протесты дочери, отключила телефон.
«Уважаемая Елена Михайловна, извещаю Вас о том, что в связи со смертью Вашего отца...»
Отца? Какого ещё отца? Папа же умер три года назад, они же хоронили его вместе с Алексеем...
Елена опустилась на стул, чувствуя, как мир вокруг начинает качаться. В письме говорилось о каком-то наследственном деле, о квартире в центре Воронежа, о необходимости явиться к нотариусу для оформления документов.
— Что за чушь... — прошептала она, но руки тряслись.
Номер телефона в письме был настоящим. Елена набрала его, не понимая, зачем она это делает.
— Нотариальная контора, Марина Петровна слушает.
— Здравствуйте, я получила письмо... По поводу наследства... Михаил Васильевич Соколов...
— Да, мы Вас ждём. Вы дочь покойного?
— Простите, но тут какая-то ошибка. Мой отец умер три года назад.
— Елена Михайловна, согласно нашим документам, Ваш отец, Михаил Васильевич Соколов, умер двадцать седьмого сентября этого года. Завещание составлено, есть наследники. Вам необходимо подъехать для ознакомления с документами.
Телефон выскользнул из рук и упал на пол.
— Галь, ты не поверишь, что со мной случилось, — Елена прижимала телефонную трубку к уху так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Галина Петровна была её единственной близкой подругой, с которой они проработали бок о бок почти десять лет. Если кому и можно было довериться, то только ей.
— Лена, ты чего такая взвинченная? Что стряслось?
— Галь, помнишь, я рассказывала про отца? Как он нас с Алёшкой бросил, когда мне было пятнадцать?
— Ну да, конечно помню. А что?
Елена глубоко вдохнула. Слова давались с трудом, как будто каждое приходилось выталкивать из горла.
— Он умер. Месяц назад. И оставил завещание.
— Как умер? Ленка, ты о чём? Ты же говорила...
— Я думала, он умер давно! А он... он жил в Воронеже, у него была квартира, какие-то деньги... И теперь мне звонят от нотариуса!
Галина помолчала. Елена слышала, как она затягивается сигаретой.
— Лен, а может, это мошенники? Сейчас такого много. Звонят, письма рассылают...
— Я проверила. Нотариус настоящий, контора существует. Галь, что мне делать? Ехать туда?
— А что говорит Алексей? Ему тоже должны были написать, он же тоже сын.
Елена почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой узел. Алексей. Брат. Они общались редко, в основном по праздникам. После смерти мамы каждый жил своей жизнью.
— Я ему ещё не звонила. Боюсь как-то...
— Лена, слушай меня внимательно. Если там действительно наследство, то оно вам с братом поровну положено. По закону. А если завещание есть... Тут уж как отец распорядился. Но в любом случае, ты имеешь право знать правду.
— А вдруг там что-то нечисто? — вырвалось у Елены. — Галь, мне страшно. Столько лет я думала, что он где-то спивается или уже давно умер, а он оказывается...
— Жил себе потихоньку и копил наследство, — закончила Галина с горчинкой. — Знаешь что, подруга? Поезжай. Узнай правду. А то потом всю жизнь себя грызть будешь — что да как.
— Думаю. И с братом обязательно поговори. Может, он уже в курсе?
После разговора с Галиной Елена долго сидела на кухне, глядя в окно. Сырники давно остыли, кофе превратился в горькую жижу. А в голове крутилась одна мысль: а что, если Алексей действительно уже знает?
Странный разговор с братом
Елена набирала номер Алексея третий раз за час. Первые два раза сбрасывала вызов, не решаясь заговорить. Что она скажет? «Привет, брат, а ты знаешь, что папа умер месяц назад?»
— Алло, — голос брата звучал как-то натянуто.
— Алёша, привет, это я.
— Лена? Ой, привет... Слушай, я сейчас занят немного. Велик ремонтирую. Что случилось?
За его спиной действительно слышался металлический скрежет и постукивание молотка. Алексей всегда что-то мастерил, чинил, переделывал. В детстве их мама шутила, что у него золотые руки.
— Алёш, я получила письмо от нотариуса. Из Воронежа. Про отца...
Пауза. Стук прекратился.
— Какое письмо? — голос брата стал осторожным.
— Про наследство. Оказывается, папа умер месяц назад. У него была квартира, он завещание оставил...
— Ах, это... — Алексей как-то странно кашлянул. — Да, мне тоже приходило что-то такое. Но это же всё формальности, Лен. Потом всё обсудим.
— Как формальности? Алёша, ты что, уже ездил к нотариусу?
— Нет-нет, какой там... Просто письмо получил. Слушай, я сейчас правда не могу говорить. Руки по локоть в смазке. Созвонимся завтра, ладно?
— Алёш, подожди! А ты знал, что папа жив был? Знал, где он живёт?
Снова пауза. Слишком длинная.
— Откуда я мог знать? Лена, ну правда же, не могу сейчас. Звякни завтра вечером. Или лучше я сам позвоню.
Елена смотрела на телефон и чувствовала, как внутри растёт какое-то противное, липкое беспокойство. Алексей говорил не то что странно — он говорил неправду. Она знала его с детства, знала все его интонации. Когда он врал маме про разбитое окно или съеденное варенье, голос у него становился точно таким же — скомканным, торопливым.
Но зачем ему врать теперь? И почему он так быстро завершил разговор?
Елена прошлась по квартире, не находя себе места. Может быть, Галина права, и надо просто поехать в Воронеж? Узнать всё самой, не дожидаясь объяснений от брата?
Она подошла к зеркалу в прихожей и посмотрела на себя. Усталое лицо, растерянные глаза. Когда она успела так постареть? Или просто сегодня впервые за долгое время увидела себя по-настоящему?
— Завтра поеду, — сказала она своему отражению. — Надо же наконец узнать правду про отца.
Автобус до Воронежа ехал четыре часа. Елена сидела у окна, смотрела на мелькающие поля и думала о том, что делает что-то очень важное. Или очень глупое — пока не знала точно.
В сумочке лежала распечатка с адресом: улица Кольцовская, дом семнадцать. Квартира тридцать четыре. Почему-то эти цифры врезались в память так, словно она знала их всю жизнь. (продолжение в статье)
София была вполне себе симпатичной женщиной, ей было уже за тридцать, но все вокруг говорили ей, что она ведьма, потому что та практически не старела.
И, действительно, в отличие от ее подруг и коллег по работе, она ни разу не прибегала к кардинальным процедурам у косметолога. Некоторые и в двадцать лет сейчас прибегают к подобным методам, кто уколы ботокса ставил даже от мимических морщин, а кто уходовые увлажняющие ставил.
Только Софа не любила это все, ходила она максимум на массаж лица, да делала себе маски. Да что уж там, женщина замечала, что даже обычные крема только портили ее прекрасную и свежую кожу.
Вроде, и проблем с ней никаких, слава Богу, не было. Но, понаслушавшись подруг и насмотревшись всяких видео, женщине иногда хотелось порадовать себя. Вот только стоило нанести пару раз ночную маску, и на лице начинали появляться прыщи.
«Как это так? Глупость какая-то», — подумала Софа и решила пока остановиться в своих экспериментах.
Софа была рыженькой от природы, волосы тоже были естественными. Немного суховатыми, но вот за ними она следить пыталась тщательно. Жаль только, что ни одно средство не могло помочь ее пористым и пушистым волосам.
Что она только не пробовала – все тщетно.
Поэтому, учитывая, что и краситься профессионально и основательно она не умела, в целом женщина выглядела очень натурально. А ее зеленые глаза и веснушки на лице выглядели очень даже мило.
Но вот мужу Софы, Леше, эта естественность, похоже, начала порядком надоедать.
То и дело жена начала замечать, что тот заходит на страницы к другим девушкам, листает ленту в телефоне и задерживает свой взгляд на ухоженных красотках модельной внешности.
У них не было веснушек, или они их просто отбеливали. Да и Софа не исключала того факта, что тонна макияжа могла их скрывать. Но суть оставалась сутью, у этих девушек была неестественно идеальная и ровная кожа, я равномерным тоном.
У них были точеные черты лица, огромные глаза и гигантские пышные ресницы. А волосы были уложены так филигранно. Прямо волосок к волоску. Словно эту прическу укладывали часами обученные профессионалы.
Тела у этих девушек, что и говорить, были просто идеальные. Там и фитнес ежедневный, и питание правильное, и немного фотошопа, конечно.
Но куда ей, Софе, со своими рыжими кудряшками и худощавым телосложением от природы.
– Тебе не совестно при мне все время смотреть на этих девушек? – как-то спросила у мужа Софа, не выдержав больше такого отношения.
– Нет. Это просто картинки. Да и за собой бы последила, на тебя бы смотрел, — грубо заявил в ответ Леша.
У Софы не было слов. Это было слишком грубо даже для Леши, а он и без того позволял себе иногда в сердцах высказываться не самыми приятными выражениями в сторону жены.
После такого заявления Софа окончательно потеряла всякую веру в себя и уронила свою самооценку до самого дна. (продолжение в статье)
— Ты уверена? – нервно спросил Владимир, расхаживая перед сидящей на лавочке девушкой взад-вперед. Парень был испуган внезапно свалившейся на него новостью и не знал, как неё реагировать. – Я не готов к такому, честно! У меня учёба, карьера… Да и вообще, я не вижу себя в роли отца! Маленькие дети вызывают у меня только одно чувство – Страх! Да еще и вперемешку с отвращением! Эти памперсы…
Вера сидела на старой чугунной скамейке, обхватив колени руками. Её восемнадцатилетняя жизнь, казавшаяся такой простой и понятной, вдруг раскололась надвое. Два года они были вместе – гуляли по этим же аллеям, держась за руки, строили планы на будущее... А теперь эти планы рушились, как карточный домик!
— Но ведь мы же любим друг друга, – прошептала девушка, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. Крупные капли скатывались по щекам, оставляя влажные дорожки на её румяных щеках. – Мы же говорили о свадьбе…
— Я просто не могу! Да, мы говорили о свадьбе, но о детях и речи идти не может! Послушай меня, – Вова проникновенно заглянул в глаза девушки, – пока не поздно, давай решим эту проблему кардинально? Ну подумай сама, какое будущее тебя ждет? Я точно тебе помогать не буду! Просто не готов! Твои родители явно не будут рады подобной новости… Что ты будешь делать? Куда подашься?
— Да уж придумаю! И без тебя справлюсь! – в сердцах воскликнула Вера, вскакивая с лавочки. Она была в отчаянье, но избавляться от ребенка не собиралась точно!
Вова пожал плечами, развернулся и направился к выходу из парка. Теперь это проблемы девушки, раз уж она не хочет прислушиваться к полезным советам…
Вечером того же дня Вера стояла перед родителями в их небольшой двушке. Застеклённый балкон был заставлен цветами, которые мама так любила, на кухне кипел чайник, пахло свежими пирожками. Услышав тихие слова дочери, женщина всплеснула руками и запричитала:
— Доченька, как же так? У нас же ещё двое младших, мы в двушке еле умещаемся!
Папа, обычно такой спокойный, с сединой на висках и морщинами вокруг глаз, внезапно нахмурился и строго произнес:
— Сама кашу заварила – сама и расхлёбывай. Мы не можем взять на себя такую ответственность. (продолжение в статье)