— Похоже… Я совсем забыла про них…
Они долго смотрели друг на друга поверх раскрытого конверта: вдруг стало ясно — сейчас можно спросить всё то важное, что годами откладывали на потом.
Ольга медленно развязала тесьму, стараясь не повредить пожелтевшие края конвертов. На столе, среди отвёрток и рулетки, письма казались почти чужими — из другой эпохи. Вера молчала, её руки скользили по столешнице в поисках опоры. Окна пришлось закрыть: на улице похолодало, и вечерний ветер больше не приносил запаха травы — только уличную пыль да далёкие крики детей.
Ольга вынула первое письмо. Почерк был резкий, местами сбивчивый. Она прочитала вслух несколько строк: о том, как в середине восьмидесятых писавший скучал по Вере, жаловался на очереди за маслом и вспоминал летние вечера у реки. Вера слушала с опущенной головой; взгляд её блуждал по облупленной стене.
Письма оказались от человека, о котором Ольга слышала лишь вскользь — старого друга семьи, исчезнувшего после перестройки. Из обрывков фраз проступали забота и неловкая нежность. Ольга заметила: мать чуть улыбнулась уголками губ, но голос её был тихим.
— Ты почему их спрятала? — спросила она не сразу.
— Тогда казалось… что всё это только мешает жить дальше. Я думала: забуду — и станет проще.
Ольга снова взяла пачку писем, перелистывая аккуратно — словно боялась вспугнуть что-то хрупкое между строк. Её раздражение улеглось; появилось странное уважение к молчанию матери.
Следующее письмо было короче — всего пара страниц про тревоги той весны: нехватка денег, страх за будущее, попытки сохранить обычный быт несмотря на перемены вокруг. Вера пояснила вполголоса:
— Это было… когда твой отец уехал на Север работать. Я тогда думала, что одна не справлюсь.
Ольга почувствовала, как напряжение между ними слабеет. Она взглянула на мать: та держалась прямо, но в глазах стояла грусть и что-то ещё — может быть, принятие?
— А ты боялась мне рассказывать? — спросила Ольга с неожиданной мягкостью.
— Думала: зачем тебе лишние переживания? Детям ведь не всё нужно знать сразу…
Пока они читали письма дальше, старая кухня наполнялась новым смыслом: каждая царапина на стене казалась теперь следом прожитых лет. Ольга вспомнила своё детство — запах горячего хлеба по утрам, вечные разговоры о том, где взять хорошие обои. Теперь эти бытовые заботы казались ей общими корнями.
