— Что будем делать с твоим братом? — спросила мать, глядя старшей дочери прямо в глаза. — Это ведь и его дом тоже?
— Плевать мне на него, пусть хоть на вокзале спит, — отрезала Варвара, даже ни на секунду не задумавшись. — О будущем нужно было думать, когда он решил уехать из города.
Теперь все, поздно. Поезд ушел и отставших пассажиров не ждет.
— Как-то это неправильно, Варечка, — попыталась возразить мать и покачала головой. — Павлик же всегда жил с нами, а теперь-то куда его девать?
— Мама, ты не поняла, что я сказала? Тебе повторить? Плевать мне куда ты его денешь, но в квартире больше нет места для него.
Кто тебе дороже непутевый сын или любимые внучата?
Ты предлагаешь мне, матери-одиночке, куда-то переезжать с маленькими детьми?
— Почему переезжать-то? Ты можешь забрать их себе в спальню, а комнату брата освободить.
— Ага, еще чего? Нет уж, мама. Будет так, как я сказала и никак иначе.
Вон, пусть в свое общежитие возвращается и дальше там и живет, а в моей квартире ему делать нечего, — прикрикнула на мать Варвара. — Так что, давай, звони ему и пусть даже на пороге не появляется, нечего ему тут делать.
Алевтина Петровна мрачно вздохнула и набрала номер сына, который возвращался домой из столицы после завершения учебы в университете.
— Сыночек, привет, — неуверенно поздоровалась мать.
— Привет, мама. Что-то случилось? Сегодня вечером я уже буду дома. Нужно что-нибудь купить по дороге?
— Тут такое дело, твоя комната занята сейчас. Поэтому остановиться тебе негде.
— Не понял, что ты имеешь в виду? У тебя гости? — удивленно переспросил Павел.
— Нет, никаких гостей нет. Но в твоей комнате живут Алешенька и Машенька, поэтому… В общем, твоя комната занята.
— А Варя не может забрать их к себе? Это все-таки моя комната. (продолжение в статье)
– Ты опять здесь? – Костя смотрел с презрением, – я же тебе сказал, чтобы ты тут не появлялся!
Игорь не отозвался. Он лежал на полу между этажами и крепко спал. Характерное амбре витало в воздухе.
Костя пнул его ногой:
– Вставай! Тебе говорю! У тебя десять минут, чтобы убраться! Иначе милицию вызову!
– Эх, Костя, – сокрушенно покачала головой соседка из квартиры напротив, которая в этот момент как раз поднималась на этаж, – нет у тебя ни стыда, ни совести. Оставь его в покое. Проспится, сам уйдет. Он же никому не мешает.
– Он мне мешает! – со злостью воскликнул Костя, – бомж проклятый! Перед людьми стыдно.
– Ты бы, милок, за себя постыдился, – соседка оглянулась уже возле своей квартиры, – и как таких земля носит?
***
Своих сыновей Костю и Игоря Ирина воспитывала одна. Муж ушел через полгода после того, как родился младшенький.
У маленького Игоря одна ножка оказалась немножко короче другой. Можно было, конечно, попытаться это изменить, операции какие-то сделать, но Ирина, у которой в роду эта патология повторялась не один раз, побоялась рисковать жизнью ребенка.
Ну короче ножка, и что? Вон у ее брата – та же история. Легкое прихрамывание не помешало ему достойным человеком стать, образование получить, жениться.
Вот и у ее сына все будет в порядке. Главное – вокруг любящие люди, которые помогут ему не потеряться жизни.
Так думала Ирина, когда мальчик родился. Также она думала, когда муж банально бросил ее, сказав, что не собирается растить калеку. Хотел старшего сына себе забрать, но Ирина не отдала.
Осталась одна с двумя детьми.
Не унывала – некогда было. Работала. (продолжение в статье)
— Успеешь за месяц съехать? — произнесла мать, мешая суп на плите, как будто ей было абсолютно все равно, что тут сейчас происходит. — Я квартиру, доченька, брату отдам.
Вера застыла в дверях кухни с пакетами, в которых были продукты, и даже не сразу поняла, что это за фраза такая. Всё было как всегда, только это — как удар по голове.
— Что значит "отдам"? Мам, ты серьезно?
— А что такого? — мать даже не повернулась. — Виталик из армии возвращается. Он же не может жить на улице. Пусть у нас живет.
— А мы с Алёшкой? Нам что, на улицу?
— Ну, ты не маленькая, сама что-нибудь придумаешь. Можешь у меня временно пожить, место, конечно, немного, но... — мать всё так же сосредоточенно продолжала варить, будто не услышала половину разговора.
Пакеты выскользнули из рук, яблоки по кухне покатились, одно как-то остановилось у самой двери. Словно обдумывало, что делать: оставаться тут или катиться дальше.
— Мам, ну ты что? Я здесь пять лет живу! Ремонт сделала, мебель купила...
— Мебель заберешь. Ты, в конце концов, только временно тут была, не забывай. Квартира-то моя, бабушка её мне оставила.
Вера села на табуретку, как будто ног не чувствовала. Пять лет, пять! Она думала, что этот уголок — её дом. Здесь Алёшка первый раз шагал. Здесь она ночами рыдала после того, как муж ушел. И вот теперь… вот так, с наскоку.
— А Виталик знает? — её голос был чуть выше шепота.
— Что Виталик? Он мой брат. Парень должен где-то жить, семья ему нужна.
Вера услышала эти слова как-то резко. Семью строить... Это о её младшем брате, том самом, которому когда-то она подавала руку, водила в садик, когда мамы не было дома, а она вечно на работе. Виталик, который вызывал её на "покрытие", когда прогуливал школу. И вот теперь этот же Виталик... И всё, что с ним связано, вдруг стало вопросом недвижимости.
— Мам, а ты помнишь, как он год назад...
— Не хочу ничего слышать! — мать взмахнула половником, как по воде, — Он молодой был, глупый. В армии понял, переосмыслил всё. Смотри, какие письма мне писал!
Письма... Три письма за год. Три строки скучных официальных фраз. А она, Вера, бегала на почту, пачками отправляя письма с материнскими посланиями, которые так и остались без ответа.
— Завтра сама Алёшу в садик отведешь, — мать выключила плиту. — Я с утра в ЖЭК — документы оформлять.
— Какие документы? — Вера пыталась собрать яблоки, чтобы хоть как-то занять руки, которые будто сами подкашивались.
— Простые. Виталика надо прописать, регистрацию сделать.
— А нас с Алёшей выпишешь?
Мать молчала, только гремела посудой. Это молчание звучало громче всех её слов.
— Мам, — Вера поднялась с места, — давай хотя бы обсудим это? Пусть Виталик вернется, и мы все вместе поговорим.
— Нечего обсуждать! — мать отрезала. — Я решила — значит, так и будет. Да ты что, как маленькая? У тебя работа хорошая, снимешь квартиру.
"Хорошая работа." Вера сдержала горький смех. Её зарплата едва покрывала нужды сына и базовые расходы. Только отсутствие арендной платы позволяло им хоть как-то выживать.
— Знаешь, — Вера выпрямилась, — бабушка против была.
— Какая бабушка? — мать напряглась.
— Бабушка. Она говорила, что мне с Алёшкой свой уголок нужен.
Галина Николаевна отвернулась к окну.
— Мало ли что она говорила... Завещание на моё имя — значит, моя квартира. Что хочу — то и делаю.
— А письмо помнишь её?
— Какое ещё письмо?
— То самое, — Вера подошла к серванту и достала пожелтевший конверт. — Которое она просила тебе отдать.
— Не надо! — мать вскочила, словно увидела привидение. — Не хочу слышать! Я всё решила. Через месяц вещи соберешь.
Вера не могла пошевелиться, она словно была в каком-то другом мире, где всё пошло не так, как она думала.
— Мамочка, а почему бабушка плакала? — Алёшка внезапно подбежал.
Вера зажмурила глаза. Какая жалость… Для неё всё это было, как сон.
— Когда, солнышко?
— Только что! Она быстро ушла, а я видел — у неё слёзы.
Вера крепко обняла сына. На душе было так тяжело.
— Бабушка просто устала, — ответила она, пытаясь сдержать эмоции. — Давай сходим погуляем.
Как только они вышли, Вера, не раздумывая, сунула бабушкино письмо в сумку. Было решено.
На улице тепло. Алёшка с нетерпением ждал, когда они придут к магазину, а Вера в голове крутила одну мысль: она сделала правильный выбор.
Вера с трудом сдержала сардонический смех. Иронично думала: ну вот, «хорошая работа», — когда зарплата бухгалтера в крошечной фирмочке едва покрывает расходы на еду, на того, кто вырос на её глазах, на Алёшу, и на его «восточные» амбиции в виде кружка английского. Только чудо под названием «отсутствие арендной платы» и позволило им жить не в подвале, а хотя бы в этом месте. Хоть как-то.
— Знаешь, — Вера выпрямилась, уже с оттенком горечи в голосе, — а бабушка вообще была против.
— Против чего, Вера? — мама, словно почувствовав запах чего-то нехорошего, сразу насторожилась. Галина Николаевна была той ещё женщиной, с которыми не шутят. Особенно в вопросах, касающихся квартиры.
— Против того, чтобы Виталик сюда заехал, — Вера посмотрела в глаза матери, собираясь, как тигр перед прыжком. — Помнишь, что она говорила в последний год? «Вере с Алёшей нужен свой угол». Вот так, прямо. Говорила, да и забыла.
Мать отвернулась, как всегда, когда не могла сразу ответить. (продолжение в статье)
