— Разве так подруги поступают? Мы так не договаривались!
Я не хочу с тобой конфликтовать, Оля, поэтому советую меня из себя не выводить.
У меня в определённых кругах есть связи, в твоей квартире могут много чего запрещённого найти. Не забывай, что ключики-то у меня есть…
Ольга собственной квартирой обзавелась довольно поздно – в 36 лет она закончила выплачивать ипотеку и стала полноправной владелицей уютной однокомнатной квартиры в тихом районе.
Семьи у Ольги не было, женщина в погоне за карьерой как-то растеряла всех ухажеров.
Впрочем, Ольге нравилась её свобода – пример не слишком счастливой семейной жизни вот уже много лет был перед глазами.
Близкая подруга Оли, Тамара постоянно жаловалась на непутёвого мужа:
— Устала я уже, Оля! – рыдала на плече у подруги Тома, — вот скажи мне, что ему надо? Мы в браке почти 15 лет, я из-за него трёх детей не родила!
Все беременности прервала только потому, что он так хотел. Он на этом настоял!
А теперь выясняется, что я неполноценная! Мишке, видите ли, под старость лет захотелось поиграть в заботливого папашку, он требует, чтобы я в 40 лет родила ребёнка.
А я не то, что родить, я даже забеременеть не могу! 2 года мотаюсь по больницам, а врачи руками разводят, говорят, что здорова.
Он заставил меня такой грех на душу взять и теперь как ни в чём ни бывало детей требует!
— Мне кажется, Тома, тебе разводиться нужно. Вы с Мишкой не живёте, а только мучаете друг друга. Он рано или поздно встретит молодую, которая согласится его осчастливить, и что ты потом будешь делать?
Готовь уже сейчас пути к отступлению! Ты работаешь, деньги откладывай, собирай подушку безопасности. В твоей ситуации она уж точно будет не лишней!
Ольга оказалась права – несколько недель назад Тамара примчалась поздно вечером к ней в слезах:
— Бросил он меня, — рыдала женщина, — сегодня пришёл и сказал, что на развод подаёт! Велел вещи собирать и уходить. (продолжение в статье)
— Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе всё равно придётся это обсудить? — голос матери звучал ровно, но в нём слышалось привычное давление.
Мария едва заметно напряглась. Она не хотела этого разговора. Вернее, она знала, что он рано или поздно случится, но надеялась, что он ещё не так близко.
— Обсудить что? — спросила она, делая вид, что не понимает.
Мать поставила чашку на стол, обхватила её ладонями и сделала глубокий вдох, как будто готовилась к важному разговору.
— Квартиру, Машенька, — её голос был мягким, но решительным.
— Что с ней не так?
— Ну, как тебе сказать… — мать говорила медленно, тщательно подбирая слова. — Ты одна, детей у тебя нет и, насколько я понимаю, не планируется…
Она оставила эту фразу висеть в воздухе, словно ожидая подтверждения.
Мария прищурилась, чувствуя, как внутри всё холодеет.
— И?
— И Кириллу с Таней очень нужно больше места. Двое детей, знаешь ли, требуют пространства.
Мария глубоко вдохнула, стараясь не поддаться внезапному раздражению.
— Мам, квартира моя.
— Ну да, но ты же живёшь тут одна, а у них семья. Это же разумно — помочь родным.
Мария засмеялась, но в её голосе не было веселья.
— Разумно для кого?
Мать нахмурилась, словно удивившись её тону.
— Мы семья, Маш. Мы должны заботиться друг о друге.
— Заботиться? — Мария покачала головой. — Мам, ты слышишь себя? Ты предлагаешь мне просто отдать свою квартиру.
— Никто не говорит «отдать», — мягко возразила мать, делая глоток чая. — Просто, возможно, стоит подумать о том, что будет с ней дальше.
Мария посмотрела на неё долгим взглядом.
— Я знаю, что с ней будет дальше. Я буду в ней жить.
Мать вздохнула, будто Мария только что сказала что-то до обидного упрямое.
— Всегда ты была такой… — пробормотала она.
— Какой?
— Упрямой, эгоистичной.
Мария сжала зубы.
— То есть мне не захотеть расстаться с собственным жильём — это эгоизм?
Мать с укором посмотрела на неё.
— Я просто хочу, чтобы ты задумалась о будущем.
— О своём или о Кирилле?
— О нашем общем, Машенька.
Мария покачала головой.
— Мам, я не собираюсь больше это обсуждать.
Мать какое-то время молчала, затем медленно поставила чашку на блюдце и поднялась.
— Подумай, — тихо сказала она. — Мы ведь твоя семья.
Она ушла, оставив после себя ощущение липкого раздражения.
После ухода матери Мария долго сидела в кресле, уставившись в одну точку. Этот разговор не был неожиданным. Он был… неизбежным.
Но что-то в нём тревожило её.
Она привыкла к тому, что семья всегда воспринимала её как «не такую». В детстве её называли упрямой, в юности — странной, потом — холодной. Она не стремилась вписываться в семейные традиции, не бегала на каждое застолье, не поддерживала слепое почитание «родственных связей».
А теперь они пытались лишить её дома.
Мария встала и прошлась по квартире. Маленькая, но уютная. Она досталась ей от родственницы. Квартира полностью принадлежала ей. (продолжение в статье)
Последние лучи сентябрьского солнца мягко освещали кухню, играя бликами на медном тазике для варенья. В воздухе стоял густой, сладкий дух только что испеченного яблочного пирога с корицей. Марина, вытирая руки о фартук, с удовлетворением окинула взглядом стол. Все было готово к ужину: дымился суп, нарезан свежий хлеб, в центре красовался тот самый румяный пирог. Это было ее маленькое воскресное чудо, островок спокойствия после тяжелой недели.
— Кирилл, Алексей, идите есть! — крикнула она в сторону гостиной, где доносились звуки футбольного матча.
Первым примчался шестнадцатилетний Кирилл, пахнущий ветром и мальчишескими радостями. Он только что вернулся с прогулки с друзьями.
—О, пирог! Мам, ты лучшая! — сходу потянулся он к десерту, но Марина с улыбкой легонько шлепнула его по руке.
—Сначала суп, разбойник. Где папа?
— Иду, — из гостиной вышел Алексей, ее Лёша. Он выглядел уставшим, но довольным. Подошел, обнял ее сзади за талию и поцеловал в шею. — Пахнет как в детстве. У мамы так же было.
Они сели за стол, начался неспешный разговор о планах на выходные, о школе Кирилла, о том, что пора бы уже подумать об отпуске, который они откладывали несколько лет подряд. Марина ловила себя на мысли, как ей дороги эти простые, мирные моменты. Они с Алексеем двадцать лет вместе, из них пятнадцать в браке, и вот только сейчас, кажется, появилась какая-то стабильность. Ипотека, конечно, давила, но они справлялись. Оба работали, не покладая рук.
— Значит, на следующей неделе едем смотреть тот самый лагерь для Кирилла? — уточнил Алексей, заедая суп куском хлеба. — А то у него каникулы скоро, а мы все никак.
— Конечно, едем! — обрадовался Кирилл. — Там такая программа по робототехнике! Вы себе представить не можете!
Марина улыбалась, глядя на горящие глаза сына. Вот ради таких моментов все и затевалось. Ради этого света в глазах собственного ребенка.
Идиллию разорвал резкий, настойчивый звонок мобильного телефона Алексея. Он лежал на столе, и экран ярко светился именем «Мама».
Алексей вздохнул, его усталое, доброе выражение лица мгновенно сменилось на напряженное. Он отложил ложку.
—Сейчас, — сказал он и вышел из-за стола в коридор.
Марина и Кирилл переглянулись. Разговоры со свекровью, Лидией Петровной, в последнее время редко бывали короткими и приятными. Отношения всегда были натянутыми, но в последние месяцы что-то стало совсем плохо. От Алексея пахло напряжением каждый раз после общения с родителями.
Из коридора доносились отрывистые фразы Алексея:
—Да, мам, мы едим... Нет, не сейчас... Что случилось-то?... Мам, успокойся, говори чётко... Какой кредит?..
Слово «кредит» повисло в воздухе кухни, словно грозовая туча. Марина почувствовала, как у нее похолодели пальцы. Она положила ложку. Кирилл перестал жевать, с любопытством глядя на дверь.
Через минуту Алексей вернулся. Лицо его было серым, глаза избегали встречи с ее взглядом. Он сел на стул, будто с него сняли тяжелый мешок.
—Это мама, — глухо произнес он. — Говорит, срочно надо приехать. Какие-то проблемы.
— Какие проблемы, пап? — спросил Кирилл. — С дедушкой что-то?
— Не знаю, Кир, — Алексей провел рукой по лицу. — Что-то про деньги. Орут там оба, ничего не понять. Просят сейчас же приехать.
— Сейчас? — Марина посмотрела на почти нетронутый пирог, на свой недоеденный суп. — Лёш, сегодня воскресенье, вечер. Мы можем завтра? Может, они просто повздорили друг с другом?
— Говорят, срочно, — Алексей поднял на нее взгляд, и в его глазах Марина увидела не просто усталость, а настоящий страх. — Мама сказала... она сказала: «Пока не приедешь, не успокоюсь. Речь о нашем выживании».
Комок подкатил к горлу Марины. Фраза «наше выживание» звучала слишком пафосно и зловеще. Ей страстно не хотелось ехать. Все ее женское чутье кричало, что ничего хорошего из этой поездки не выйдет. Но она видела состояние мужа.
— Ладно, — сдалась она, снимая фартук. — Поедем. Только быстрее. Кирилл, ты дома, хорошо? Доедай и уроки делай.
Через пятнадцать минут они уже молча ехали в машине по темнеющим улицам спального района. Алексей молчал, сжав руль так, что костяшки пальцев побелели. Марина смотрела в окно на мелькающие огни, и тревога сжимала ее сердце все туже.
Они подъехали к пятиэтажке, где жили родители Алексея. Еще на лестничной клетке они услышали приглушенные, но гневные голоса. Алексей глубоко вздохнул и нажал на звонок.
Дверь распахнулась почти мгновенно, будто за ней стояли и ждали. На пороге, как стражница апокалипсиса, стояла Лидия Петровна. Лицо ее было искажено гримасой гнева, глаза горели. Она проигнорировала собственного сына, ее взгляд сразу же уперся в Марину.
— А, приехала наша благодетельница! — ее голос был хриплым от крика. — Ну, рассказывай! Как у тебя денег? А как же мы будем гасить кредиты? Мы на тебя надеялись!
Она выпалила это на одном дыхании, тыча пальцем в направлении невестки. За ее спиной в полумраке прихожей маячил испуганный силуэт свекра, Виктора Ивановича.
Марина застыла на пороге, чувствуя, как кровь отливает от лица. Она слышала свист в ушах. Весь уютный мир ее воскресного вечера, пахнущий яблоками и корицей, рухнул в одночасье под натиском этой гневной, несправедливой атаки. Она посмотрела на Алексея, ожидая, что он что-то скажет, вступится. Но он лишь потупил взгляд, словно провинившийся школьник.
Вот так все и началось.
Марина стояла на пороге, вжавшись спиной в косяк двери. Казалось, время замедлилось. Она физически ощущала на себе тяжелый, полный ненависти взгляд свекрови. Слова «Мы на тебя надеялись!» висели в воздухе прихожей, густые и липкие, как смола.
Алексей наконец-то шевельнулся. Он шагнул вперед, пытаясь заслонить жену.
—Мама, успокойся. Что за крики? Давайте разберемся как взрослые люди.
— Какие взрослые? — фыркнула Лидия Петровна, но отступила вглубь прихожей, пропуская их в квартиру. — Когда ваши деньги понадобились, так сразу взрослые? А пока мы тут с ума сходим, вы пироги едите!
Квартира встретила их знакомым запахом — лаванды от саше в шкафу и легким духом старины. Но сегодня к этому запаху примешивалось что-то новое, тревожное — запах страха и беспорядка. На полке в прихожей лежала стопка непрочитанных газет, на зеркале пыль.
В гостиной, под образами, на диване сидел Виктор Иванович. Он выглядел постаревшим на десять лет. Седая щетина покрывала его впалые щеки, а руки, лежащие на коленях, слегка дрожали. Он не смотрел на входящих, уставившись в одну точку на ковре.
— Пап, что случилось? — тихо спросил Алексей, подсаживаясь к отцу.
Лидия Петровна не дала мужу ответить. Она встала посреди комнаты, как прокурор на суде, скрестив руки на груди.
—Что случилось? Спроси лучше у своей умной жены, почему она нас бросает в беде! Мы старики, нам проще сдохнуть, что ли?
— Лида, хватит, — глухо пробасил Виктор Иванович, но его голос был похож на слабый шепот.
— Молчи! — огрызнулась на него свекровь. — Это ты натворил, ты и молчи! А теперь слушайте, дети мои взрослые, умные. Ваш отец, — она снова язвительно подчеркнула это слово, — решил стать бизнесменом. Вложил все наши накопления, а потом и еще взял, в один «суперприбыльный» проект. Обещали золотые горы!
Марина медленно подошла к креслу у окна и села. (продолжение в статье)