— Подпиши вот здесь, и дом твоей бабушки перейдёт к нам с мамой. Ты же не против, правда? — Павел протянул мне документы через стол, даже не подняв глаз от телефона.
Я застыла с чашкой чая в руках. Горячий пар поднимался к лицу, но я его не чувствовала. В голове звенела пустота. Нотариальная папка лежала передо мной, раскрытая на странице с множеством печатей и подписей. Среди официальных формулировок мелькали слова "отказ от наследства" и "безвозмездная передача". Рука с чашкой дрогнула, и несколько капель пролились на белоснежную скатерть.
Кухня вдруг показалась мне чужой. Эта квартира, где мы с Павлом прожили три года, никогда не была по-настоящему нашей. Мы снимали её у его дальних родственников за символическую плату. Вся обстановка — старенькая, но добротная мебель, выцветшие занавески с цветочным узором, даже эта скатерть — всё принадлежало хозяевам. У нас с мужем не было ничего своего. И вот теперь, когда появился шанс это изменить, он просил меня отказаться от него.
— Что значит "перейдёт к вам с мамой"? — мой голос звучал глухо, словно доносился откуда-то издалека. — Это наследство моей бабушки. Она оставила дом мне.
Павел наконец оторвался от экрана. В его взгляде читалось лёгкое недоумение, будто я спросила что-то совершенно очевидное.
— Ну да, тебе. А ты — моя жена. Значит, это наше общее. А мама сказала, что лучше сразу всё правильно оформить, чтобы потом проблем не было.
— Твоя мама сказала... — я медленно поставила чашку на стол. Руки слегка дрожали, и я сцепила их в замок на коленях. — И что именно сказала Нина Петровна?
Он пожал плечами, снова уткнувшись в телефон. На экране мелькали фотографии из соцсетей — чужие улыбающиеся лица, чужие счастливые жизни.
— Да ничего особенного. Просто что дом старый, ремонт нужен серьёзный. Она с этим разберётся лучше. У неё опыт есть. А нам с тобой некогда этим заниматься. Ты на работе целыми днями, я тоже... занят.
Последнее слово он произнёс неуверенно. Ещё бы — последние четыре месяца его "занятость" заключалась в просмотре сериалов и компьютерных играх. Фирма, где он работал менеджером, закрылась, и с тех пор Павел находился "в активном поиске". Правда, активность эта проявлялась только в обновлении статусов в социальных сетях.
Я встала из-за стола и подошла к окну. За стеклом шёл мелкий осенний дождь. Капли стекали по стеклу кривыми дорожками, сливаясь и разбегаясь снова. Где-то там, в двухстах километрах от города, стоял дом моей бабушки. Небольшой, но крепкий, с резными наличниками и печным отоплением. С садом, где росли яблони, посаженные ещё моим дедом. Бабушка умерла два месяца назад, и я всё никак не могла привыкнуть к мысли, что её больше нет.
— Анна, ты меня слышишь? — голос мужа прозвучал раздражённо. — Нотариус ждёт до пяти. Если сегодня не подпишем, придётся ещё раз ехать.
Я обернулась. Павел сидел всё в той же позе — полулёжа на стуле, одна нога закинута на другую. На нём была мятая футболка и спортивные штаны — его неизменная домашняя униформа последних месяцев. Щетина на лице говорила о том, что бриться он не собирался уже дня три.
— А почему документы на твою маму? — спросила я, стараясь говорить спокойно. — Если это наше общее, как ты говоришь, почему не на нас обоих?
Он поморщился, словно я задала неприличный вопрос. (продолжение в статье)
– Лиза, ты не понимаешь, – голос Светланы Ивановны, бывшей свекрови, дрожал от плохо скрываемого раздражения. – Я не просто так звоню. Нам надо поговорить. Серьёзно.
Лиза стояла у прилавка пекарни, где работала уже третий месяц. Пахло свежим хлебом, ванилью и чем-то уютным, чего так не хватало в её жизни после развода. За окном – серый ноябрьский город, мокрый асфальт и спешащие прохожие. А в трубке – голос женщины, которая, как Лиза была уверена, разрушила её брак.
– Поговорить? – переспросила Лиза, стараясь держать себя в руках. – О чём? Вы и так всё сказали два года назад. Когда Гена собрал вещи и ушёл.
– Не начинай, – отрезала Светлана Ивановна. – Я не о прошлом. Это… это важно. Приезжай ко мне. Сегодня.
– У меня смена до восьми, – Лиза посмотрела на часы над входом. – И я не уверена, что хочу вас видеть.
– Лиза, – в голосе свекрови появилась непривычная нотка, похожая на мольбу. – Пожалуйста. Это не о нас с тобой. Это о Гене.
Имя бывшего мужа резануло, как нож. Лиза стиснула зубы, чувствуя, как внутри вскипает знакомая смесь гнева и боли.
– Хорошо, – выдавила она наконец. – После работы. Но только полчаса, не больше.
Она сбросила звонок и вернулась к выкладке булочек на витрину. Руки двигались механически, а мысли путались. Зачем? Зачем Светлана Ивановна, которая два года назад ясно дала понять, что Лиза – не пара её сыну, теперь просит о встрече? И почему упоминает Гену?
Пекарня была маленьким островком тепла в промозглом районе. Лиза устроилась сюда вскоре после развода, когда поняла, что сидеть в пустой квартире и перебирать воспоминания – прямой путь к депрессии. Работа не приносила больших денег, но давала покой. Здесь она научилась месить тесто, украшать пироги, улыбаться покупателям, даже когда на душе кошки скребли.
– Лиза, ты чего такая хмурая? – спросила Катя, её напарница, вытирая руки о фартук. – Опять заказ перепутала?
– Нет, – Лиза слабо улыбнулась. – Просто… личное.
Катя, пухленькая девушка с вечно растрёпанным пучком, понимающе кивнула.
– Мужики, да? Или бывшие родственнички?
– Второе, – вздохнула Лиза. – Свекровь бывшая звонила. Хочет встретиться.
– Ого, – Катя присвистнула. – Это что, она после всего ещё смеет тебе звонить?
Лиза пожала плечами. Она не любила рассказывать о прошлом, но Катя, с её открытой душой и умением слушать, стала за эти месяцы почти подругой.
– Она сказала, что дело в Гене, – тихо призналась Лиза. – Но я не понимаю, зачем я ей нужна.
– Может, хочет вас помирить? – предположила Катя, раскатывая тесто для круассанов.
– Помирить? Она сама настояла, чтобы он ушёл. Сказала, что я его недостойна, что он заслуживает лучшего. И Гена… он послушал.
Катя замолчала, сосредоточившись на тесте, но Лиза видела, как её брови нахмурились.
– Знаешь, – наконец сказала Катя, – иногда такие люди возвращаются, когда им что-то нужно. Будь осторожна, Лиз. Не давай ей снова тебя задеть.
– Не дам, – твёрдо ответила Лиза, но в глубине души не была так уверена.
Квартира Светланы Ивановны находилась в старой хрущёвке на окраине города. Лиза, поднявшись на третий этаж, остановилась перед обшарпанной дверью. Пахло сыростью и чем-то кислым, будто кто-то варил борщ. Сердце колотилось – не от волнения, а от злости. Она до сих пор помнила, как два года назад сидела на этой самой кухне, а свекровь, глядя ей в глаза, говорила: «Ты хорошая девочка, Лиза, но Гене нужна другая. Ты не можешь дать ему то, что он заслуживает». Тогда Лиза не нашла слов, чтобы ответить. Просто собрала вещи и ушла. А Гена даже не пытался её остановить.
Она нажала на звонок. Дверь открылась почти сразу. Светлана Ивановна выглядела хуже, чем Лиза помнила: лицо осунулось, под глазами тёмные круги, волосы, всегда аккуратно уложенные, теперь торчали в разные стороны.
– Проходи, – коротко сказала она, отступая в сторону.
Лиза вошла, чувствуя себя чужой. Квартира не изменилась: те же выцветшие обои, тот же скрипучий паркет, тот же запах нафталина. Только на кухонном столе теперь громоздилась стопка бумаг, а рядом лежал калькулятор.
– Чай будешь? – спросила Светлана Ивановна, не глядя на Лизу.
– Нет, спасибо, – ответила Лиза, садясь на краешек стула. – Давайте сразу к делу. Зачем я здесь?
Свекровь вздохнула и села напротив. Её пальцы нервно теребили уголок скатерти.
– Лиза, я знаю, что ты меня не любишь. И, наверное, есть за что. Но у меня… у меня беда.
– Беда? – Лиза прищурилась. – Какая?
– Я… – Светлана Ивановна замялась, словно подбирая слова. – Мне нужны деньги. Серьёзные деньги.
Лиза замерла. Она ожидала чего угодно – обвинений, просьб о прощении, даже попытки свести её с Геной, – но не этого.
– Деньги? – переспросила она. – Вы звоните мне, бывшей невестке, которую вы сами выгнали из семьи, и просите денег?
– Не просто так! – Светлана Ивановна вскинула голову, в её глазах мелькнула знакомая искра упрямства. – Ты обязана, Лиза. Мы с Геной столько для тебя сделали! Я тебя в семью приняла, кормила, заботилась…
– Заботились? – Лиза не выдержала и повысила голос. – Вы сделали всё, чтобы я ушла! Вы каждый день напоминали мне, что я не такая, что я не подхожу, что я – ошибка Гены! И теперь я что-то должна?
Светлана Ивановна сжала губы, но не отвела взгляд.
– Я не о том, – тихо сказала она. – Я попала в беду. И ты… ты единственная, кто может помочь.
– Почему не Гена? – Лиза скрестила руки на груди. – Он ваш сын. Почему вы звоните мне, а не ему?
Свекровь отвела глаза, и Лиза вдруг заметила, как её руки дрожат.
– Гена… он не знает. «И не должен знать», —наконец сказала она. – Это мои проблемы.
Лиза почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Что-то было не так. Светлана Ивановна, всегда гордая и властная, выглядела сейчас как загнанный зверь.
– Расскажите, – коротко сказала Лиза. – Что за проблемы?
Свекровь молчала так долго, что Лиза уже подумала, что ответа не будет. Но потом она заговорила – тихо, сбиваясь, словно каждое слово давалось ей с трудом.
– Я… я вложила деньги. Много денег. В одну компанию. Они обещали хорошую прибыль, всё выглядело надёжно. Но потом… они исчезли. Вместе с моими сбережениями.
Лиза почувствовала, как её брови ползут вверх.
– Мошенники? – уточнила она.
Светлана Ивановна кивнула, не поднимая глаз.
– Я не хотела никому говорить. Особенно Гене. Он… он будет разочарован. Считает меня сильной, умной. А я… я такая дура.
Лиза молчала, переваривая услышанное. Ей хотелось сказать что-то резкое, напомнить, как свекровь разрушила её жизнь, но в то же время в её голосе было что-то, что останавливало. Отчаяние. Настоящее, неподдельное.
– Сколько вы потеряли? – наконец спросила Лиза.
– Почти всё, – прошептала Светлана Ивановна. – Всё, что копила на старость. И ещё… я взяла кредит. Думала, успею вернуть, пока проценты не наросли. Но теперь… теперь мне нечем платить. (продолжение в статье)
