— Ты плохая жена! — прошипел Максим, вращаясь по кухне, как раненый гусь. — И ужасная невестка! Моя мама вчера ушла в слезах!
Карина стояла у раковины, словно актриса в замершем кадре. Вода капала с рук, струилась по фартуку, по запястью, будто слёзы какого-нибудь итальянского синьора, несправедливо обвинённого в любви к чужой жене.
— Что случилось? — спросила она с тем самым удивлением, которое бывает у людей, внезапно обнаруживших, что их обвиняют в краже, хотя они просто держали дверь вежливо.
— Ты не отдала ей брошку! — голос Максима сорвался вверх, в фальцет — как будто дело касалось завещания дома в Комо.
Карина, все ещё мокрая, повернулась медленно, будто вода мешала поворачиваться. Точно знала — сейчас начнётся.
— Какую брошку? — спросила она. — Максим, у нас вчера вообще был разговор о капусте и соседке с третьего этажа, которая снова завела йоркширского терьера. Про брошку ни слова.
— Она сказала, что брошка красивая! — рявкнул он, как прокурор в сериале. — А ты не поняла намёк!
— Намёк? — Карина хмыкнула. — Прости, но я не Фрейд. Если бы твоя мама сказала, что у нас вкусная еда, мне что, выносить холодильник?
Он закатил глаза так, будто собирался посмотреть, нет ли на потолке инструкций по обращению с женой.
— Хорошая невестка понимает такие вещи, — назидательно заявил Максим. — А ты… ты ни фига не чувствуешь.
Карина вытерла руки, смахнула со стола старый номер «Домашнего очага» и вышла из кухни.
Прошло десять минут. Максим хлопнул дверью. Она не побежала за ним. Не потому, что была гордая. А потому что у неё наконец-то сварился кофе, а кофе — дело святое.
Весь день на работе Карина крутила в голове утреннюю сцену. Нет, она не рыдала в туалете, как героини мелодрам. Просто с каждым часом у неё росло чувство — не злости даже, а какой-то усталости. Как будто она всё время отыгрывает роль в плохом спектакле, где зрители — семья мужа, а режиссёр — его мама, и у всех давно написаны реплики, кроме неё.
На обратном пути домой она, как наивная студентка, что верит в пересдачу, купила торт. С вишней. Максим любил с вишней. Может, если поставить на стол правильный торт, жизнь тоже станет правильной?
Когда она поднялась на четвёртый этаж, её насторожила тишина. Точнее, отсутствие её. За дверью было людно. (продолжение в статье)
— Вот, — и пожилая женщина протянула Ирине какой-то бланк.
— Что это мам? — спросила дочь и взяв бумажку в руки стала внимательно читать.
— Просто подпиши и всё! — потребовала Наталья Валерьевна.
— Передача доли? — уточнила её Ирина, не веря тому, что прочитала в бланке.
— Да, — последовал короткий ответ матери. — Твой отец умер, а по закону часть его квартиры распределяется между нами. Давай, подписывай! — женщина недовольно ткнула пальцем в строку. — Вот здесь.
Какое-то время Ирина сидела молча. Наконец, до неё дошло, что требует мать. Она отложила в сторону ручку и, неуверенно заявила:
— Нет.
— Ты должна отписать свою долю на сестру! — властным голосом произнесла мать.
— Почему на неё?
Отец для Ирины значил очень много. Он никогда не болел, всегда работал. И, сколько она себя помнила, Ирина читала с ним сказки, а когда подросла, он водил её в художественную школу, затем на гимнастику, сидел с ней по вечерам и объяснял уроки. Для неё он был настоящим отцом, и теперь, когда его не стало, ей стало тоскливо. Всё, что от него осталось — это доля в квартире. Поэтому, ещё немного подумав, Ирина жёстко заявила:
— Нет, не подпишу! Папа оставил это мне.
Мать ещё минут десять уговаривала дочь передать долю отца своей старшей сестре, но Ирина с детским упорством стояла на своём.
— Ты пожалеешь об этом! — заявила Наталья Валерьевна, поняв, что Ирина не намерена подписывать.
Вика — это старшая сестра, хорошая девчонка, но это было в прошлом. Когда Ирина пошла в школу, сестра заболела воспалением лёгких, и мать тогда перепугалась: «Ну всё, сплошные несчастья!» А затем у Вики была желтуха, после — чесотка, по всей вероятности, подцепила её от кошки, которая жила у них в подъезде. На этом череда несчастий не закончилась: Вика сломала ногу, вывихнула палец. Вот тогда мать в прямом смысле сошла с ума. Она стала оберегать свою старшую дочь как что-то супер драгоценное, не разрешала ей ходить в магазин, закрыла все спортивные секции и даже какое-то время носила в школу за неё рюкзак.
Что-то в этом было неправильным. Вика стала центром внимания их семьи, в то время как Ирина отошла на задний план. Ей было обидно, но радовало то, что время не стоит на месте, и скоро она покинет этот мрачный дом. Да, после смерти отца он стал мрачным. Теперь Вика властвовала в самой большой комнате, в то время как Ирине досталась маленькая, всего лишь двенадцать квадратных метров. Но этого ей вполне хватало.
Самые читаемые рассказы на ДЗЕН
Когда Ирина закончила третий курс в университете, её молодой человек Геннадий, с которым она встречалась второй год, решил познакомить её со своей матерью Юлией Григорьевной.
— Здравствуй! — поприветствовала хозяйка дома, увидев свою будущую невестку.
— Здравствуйте, — ответила ей Ирина, стараясь выглядеть уверенно.
Геннадий много рассказывал о своей матери, о братьях — Алексея, — и о том, что они живут без отца. Он не осуждал его за то, что тот ушёл; по всей вероятности, на то были свои причины. Зато Геннадий любил мать и всё время заботился о своём младшем брате.
— Идём, покажу! — сказал Геннадий и повёл Ирину в комнату, которую делил с братом.
Квартира была небольшой, двухкомнатной, с маленькой кухней, коридорчиком и двумя комнатами. Ирина сразу же поняла, что здесь им не жить. Да, Геннадий уже сделал ей предложение, и она согласилась, но...
— Не переживай, — сказала Ирина своему жениху уже вечером, — у меня есть своя собственная комната. Вот только...
Она задумалась, а потом добавила:
— Я с мамой поговорю.
А вот с мамой разговор не удался.
— Мам, — дождавшись, когда у Натальи Валерьевны появится хорошее настроение, Ирина подсела к ней и, вздохнув, сказала: — Я выхожу замуж.
— Наконец-то! — произнесла мать, так словно ждала этого момента.
— Его зовут Геннадий?
— Значит, теперь перепиши свою долю на сестру.
Вместо того чтобы поздравить дочь, мать опять подняла вопрос о доле её мужа, которая по закону досталась младшей дочери.
— Мы же это уже обсуждали, — с раздражением в голосе ответила Ирина.
Губы матери сжались, и она холодно посмотрела на дочь, отвернулась и, наверное, с минуту думала. А потом заявила:
— Твоей сестре Вике нужен покой. Ты знаешь, какая она хрупкая! А появление в нашем доме чужого мужчины сломает идеальный баланс. Нет, — с холодом в голосе произнесла женщина, — вы здесь жить не будете, и это не обсуждается.
Спорить с матерью Ирина не стала, хотя, конечно, могла настоять на своём. Но какая же это будет семья, когда тёща будет смотреть на зятя, как на врага?
Уже вечером Ирина рассказала Геннадию о решении своей матери.
— Не волнуйся, — обнял он свою невесту, — я уже работаю, зарплата нормальная. Снимем однушку и будем жить.
— Ага, — согласилась с ним Ирина, прижавшись к своему мужчине и улыбнувшись.
* * *
Через пару дней Наталья Валерьевна попросила младшую дочь дать ей деньги, потому что врачи прописали ей пропить лекарство. Ирина заняла у подружек деньги и отдала их матери. Посчитав это хорошим знаком, она решила ещё раз поговорить о своей комнате. (продолжение в статье)
– Ты и в самом деле поедешь в Градовское и притащишь оттуда эту девчонку?
— Не притащу, а поеду и привезу. Это моя дочь, как бы тебе ни хотелось в это верить.
— Почему ты никогда не говорил о ней? Для меня появление Полины, как снег на голову!
Ася стала невольной свидетельницей того, как мама с кем-то говорила по телефону. Голос Зои был напряженным, даже недовольным.
После того, как женщина положила трубку, она уселась на стол, хотя никому и никогда не позволяла в доме вести себя столь невоспитанно.
— Мам, а кто такая Полина? – голос Аси заставил Зою вздрогнуть.
Она, погруженная в явно тяжелые мысли после телефонного разговора, посмотрела на свою дочь так, будто вообще с трудом понимала, кто и о чем ее спрашивает.
— Полина? Какая Полина? – Зоя нахмурилась, а потом вдруг ее лицо вытянулось. – Ах, Полина! Это ты у своего отца спроси!
— Папа на работе, — ответила Ася, понимая, что, продолжая разговаривать с матерью на неприятную для той тему, ходит как будто по острию ножа, — он не скоро вернется. Так кто такая Полина?
Мать соскочила со стола, пробежала через всю гостиную и скрылась в прихожей.
Для сорокалетней женщины, в прошлом спортсменки, а ныне – тренера по художественной гимнастике, такая скорость и гибкость были вполне обыденными, даже несмотря на возраст.
— Ты у отца спроси, кто такая Полина! От кого и когда эта Полина появилась на свет. – крикнула она.
Ася последовала в прихожую. Мать одевалась.
— А ты не можешь сказать? – нерешительно спросила Ася, сгоравшая от любопытства. – Это его родственница? Или подруга?
Зоя одарила дочь недовольным взглядом:
— Сестра твоя. Старшая. А все остальные вопросы задашь отцу.
Мать застегнула пуговицы на пальто, схватила сумочку и вышла за дверь, захлопнув ее с такой силой, что звякнули хрустальные бокалы, стоявшие в серванте.
Сестра! Старшая сестра! Надо же! Ася всю жизнь мечтала о том, чтобы у нее была сестра или брат. Только вот Зоя, родившая ее в почти тридцать лет, приняла решение больше никаких детей.
— Не самое приятное это занятие, — морща лоб, говорила она, — фигура портится. Да и для карьеры не самый лучший период.
Отец Аси никогда не настаивал на том, чтобы жена еще рожала. Ему вполне хватало Аси. Сам он был человеком занятым. (продолжение в статье)
