Я стояла у плиты, механически помешивая суп, когда услышала их голоса из гостиной. Снова. Как всегда. Свекровь с золовкой расположились там, словно в собственном доме, и, не стесняясь, обсуждали мои недостатки.
– Нет, ты только посмотри, – донёсся до меня резкий голос свекрови, – даже занавески не поменяла. Я ей сколько раз говорила – эти уже не модные, надо другие повесить. Которые я присмотрела.
– И готовит так себе, – подхватила золовка. – Вчера котлеты были пересолены. Как можно не уметь готовить в её возрасте?
Я сжала половник крепче. Десять лет. Десять долгих лет я выслушивала это изо дня в день. Сначала пыталась угодить – меняла занавески, переделывала ремонт, готовила по их рецептам. Потом – терпела молча, глотая обиды и украдкой вытирая слёзы. А теперь...
– Ты только посмотри на эту кухню, – продолжала свекровь, уже не заботясь о том, чтобы понизить голос. – Всё не так. Обои эти... И плита не на том месте. Я Мише говорила – надо было сразу ремонт переделать, как я советовала. Но она же упёрлась. И что мы имеем?
Я выключила плиту. Руки дрожали, но не от страха – от решимости. Столько лет я надеялась, что Миша заступится, скажет хоть слово. Но он всегда отмалчивался, уходил в свой кабинет, делая вид, что не слышит. "Это же мама", "Ты должна понять", "Давай не будем конфликтовать" – вот и весь его ответ.
– А эта её работа... – голос золовки стал ещё язвительнее. – Ну какой нормальный человек будет сидеть в этой бухгалтерии? Это же не престижно! Вот я своей невестке сразу сказала...
Я резко развернулась и пошла в гостиную. Миша сидел там же, уткнувшись в телефон, делая вид, что не замечает происходящего. Свекровь с золовкой устроились на диване, как на троне, с чашками чая в руках.
– Лариса Петровна, – мой голос прозвучал неожиданно спокойно, хотя внутри всё кипело. – Вы считаете, что можете здесь командовать?
Свекровь поперхнулась чаем. В комнате повисла тишина – такая густая, что, казалось, её можно было потрогать рукой.
– Что ты себе позволяешь? – наконец выдавила она.
Я повернулась к мужу. Он всё так же сидел, опустив глаза, будто происходящее его не касалось.
– Миша, – сказала я твёрдо, чувствуя, как каждое слово наполняется силой. – Если ты не можешь поставить их на место – это сделаю я.
Слова повисли в воздухе, как гром среди ясного неба. Я видела, как вздрогнул муж, как побледнела свекровь, как заёрзала на месте золовка. Впервые за десять лет в этом доме что-то менялось. И менялась я сама.
Тишина звенела в ушах. Я стояла посреди гостиной, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, но не от страха – от решимости. Свекровь первой пришла в себя:
– Что значит "поставить на место"? – её голос дрожал от возмущения. – Ты забываешься! Мы тебе добра желаем, а ты...
– Добра? – я удивилась тому, как спокойно прозвучал мой голос. – Десять лет унижений, придирок и команд – это вы называете добром?
Золовка подалась вперёд:
– Да как ты смеешь? Мы тебя всему научили! Если бы не мы...
– Если бы не вы, – перебила я, – у меня была бы нормальная семья. Где невестку уважают, а не пытаются переделать. Где мать мужа приходит в гости, а не устраивает досмотр с проверкой.
Миша наконец поднял глаза от телефона. Я видела в его взгляде растерянность и... что-то ещё. Страх? Уважение?
– Так, – я расправила плечи, чувствуя, как внутри растёт уверенность. (продолжение в статье)
Ольга всегда гордилась своей независимостью, этим остриём, которое она втыкала в мир, как в доску. В двадцать три года, когда ей предложили первый серьезный контракт в банке, она не раздумывая взяла ипотеку на маленькую однушку в новостройке. «Моя собственная крепость», — думала она, заглядывая в пустой, чуть пахнущий свежей краской уголок.
Пять лет. Пять долгих лет, когда каждую копейку она считала, как будто это был её последний рубль. Вечера с подработками, отказ от отпусков, экономия на всём, даже на том, чтобы просто сесть где-то в кафе. И вот он — момент. Последний платёж.
— Теперь это только моё, — сказала она себе, прижимая к груди папку с документами, словно это был не просто бумажный пакет, а доказательство того, что она не зря пахала.
Но не успела она почувствовать себя победителем, как на следующий день раздался её мамин звонок.
— Доченька, может, сдавать будешь? Зачем тебе одной такая большая квартира?
— Мам, ты что? Это сорок метров!
— Вот именно! На такой площади можно было бы и семейку завести, а не... — тут она сделала паузу, которая, казалось, тянулась вечность. — Пора и детей заводить. Ты ж совсем одна!
— Мам, — Ольга мягко перебила, стараясь не взорваться, — мне двадцать восемь. У меня карьера, любимая работа…
— И ни одного серьёзного мужчины! — вздохнула мама. Сказала так, будто это было последним аргументом в их с ней вечной борьбе о её личной жизни.
И вот как раз, чтобы посмеяться над её словами, через неделю Ольга и наткнулась на Его. Точнее, они встретились, потому что Ольга, как всегда, была неуклюжей, и случайно пролила свой латте прямо на белоснежную рубашку незнакомцу.
— Ой, простите! — она яростно терла пятно салфетками, словно это спасёт ситуацию.
— Ничего страшного, — сказал мужчина с лёгкой улыбкой. — Всё равно собирался купить новую. Я Максим.
Ольга, ещё не понимая, что происходит, подняла глаза и замерла. Перед ней стоял высокий шатен с глазами, которые говорили, что он видит её насквозь.
— Ольга, — прошептала она, теряя дар речи.
— Может, позволите угостить вас новым кофе? — улыбнулся он ещё шире. — Раз уж этот пострадал при исполнении…
Так вот, вечер в кофейне затянулся до самого закрытия. Оказалось, что Максим — тоже финансист, только не просто финансист, а ещё и руководитель целого отдела в крупном банке. Они болтали обо всём подряд — о работе, книгах, путешествиях. Но когда он, вдруг, сказал:
— У вас потрясающая улыбка. И глаза... Знаете, я никогда не верил в любовь с первого взгляда, но вот сейчас…
Ольга усмехнулась, бросая взгляд на его рубашку, которую она всё ещё пыталась вытереть глазами.
— Даже с пролитым кофе? — поинтересовалась она, так и не веря, что это происходит на самом деле.
— Особенно с ним, — ответил он с таким серьёзным выражением лица, что Ольга чуть не растаяла. — Это же прекрасный повод познакомиться.
Роман развивался быстро, почти стремительно. Через месяц Максим познакомил её с родителями — Виктором Петровичем и Ниной Александровной. Родители, как обычно, не могли не покопаться в её жизни.
— Какая милая девушка, — сказала Нина Александровна, изучая Ольгу так, будто решила нарисовать её портрет в своём блокноте. — И квартира своя — это хорошо, правильно…
Ольга тогда не придала значения этим словам. Ну, мамы, они всегда такие, они же хотят нас внуками обеспечить, как будто это можно купить на акциях «Здоровье» в аптеке.
Зря.
Свадьбу сыграли быстро — через полгода. Никаких лишних выходок, никаких фейерверков. Ольга настояла. Ну а Нина Александровна, конечно, не могла не повозмущаться. Как же так, в такой важный день — без размаха?
— Милая, ну как же так? Максим — единственный сын, — начала свекровь, пытаясь вызвать в Ольге чувство вины. — Положение обязывает...
— Мама, — вставил тогда Максим, — мы хотим просто отметить с близкими.
Зачем всё это раздуть? Ольга всегда считала, что свадьба — не цирк. Пусть себе звезды на небесах сыплются, но не в этот день. День для неё — только для неё.
Медовый месяц — Италия, конечно. А потом, возвращаясь, они начали думать, где им жить. Вопрос был не в том, что они не знали, а в том, что Ольга всегда думала, что будет жить в своей квартире. В своей, её, с грёбаной ипотекой.
— У меня квартира побольше, — предложил Максим, когда разговор зашел о жилье. — Двушка в центре, до работы рукой подать.
— А мою можно сдавать, — согласилась Ольга, уже не теряя надежды на свою маленькую крепость. — Дополнительный доход не помешает.
Вечером они ужинали с родителями Максима. Нина Александровна всё время что-то смеялась, как-то загадочно, и Ольге это уже не нравилось.
— Детки, — наконец, после пары бокалов с вином свекровь произнесла фразу, от которой Ольга почувствовала, как у неё сжалось сердце. — Мы тут с папой подумали... Зачем вам эта возня с арендаторами?
— В смысле? — не поняла Ольга.
Свекровь уселась поудобнее, её глаза сверкнули чем-то странным, и она, не дождавшись ответа, продолжила:
— Мы нашли покупателей на твою добрачную квартиру. Они ждут документы, — сказала она, так, будто речь шла о продажах на ярмарке. — Очень приличные люди, готовы хорошо заплатить.
Ольга поперхнулась вином. Она едва не подавилась. То ли от шока, то ли от того, как легко эта женщина распоряжается её жизнью.
— Простите, что? — еле выдавила Ольга.
— Ниночка, — встрепенулся Виктор Петрович, — может, не сейчас…
— А когда? — свекровь поднялась, как на трибуну. — Чем раньше решим этот вопрос, тем лучше. Вырученные деньги пойдут на первый взнос за новую квартиру — побольше, поближе к нам…
— Мама! — Максим нахмурился. — Мы это не обсуждали.
— А что тут обсуждать? — Нина Александровна не понимала, что всё не так, как ей бы хотелось. — Вы же семья теперь. Зачем вам лишняя недвижимость?
— Лишняя? — Ольга тихо переспросила, ощущая, как земля уходит из-под ног. — Это моя квартира. Я пять лет выплачивала ипотеку…
— Вот именно! — свекровь с триумфом подхватила её слова, будто она наконец нашла решение всех её проблем. — Столько сил потратила, а теперь можно всё решить одним махом! Купите большую квартиру, будет где детскую оборудовать...
Ольга встала и молча вышла из-за стола. Никаких слов, никаких объяснений. Просто встала и ушла. На балконе её догнал Максим.
— Прости за маму. Она иногда... увлекается. (продолжение в статье)