«Я в свои тридцать с хвостиком хочу жить, а не быть домработницей для вашего безработного сына» — заявила Аня, ставя Валентину перед трудным выбором между сыном и невесткой

Я-то думала, старость будет как в кино — сидишь себе на веранде, вяжешь носки, чай в самоваре бурлит, а по огороду внуки шмыгают.

Ага, щас. Кто ж знал, что самой придётся стать злой мачехой, ведьмой из сказки, которая выгоняет из дома хорошего мальчика?

Аня, невестка моя, так и сказала мне однажды вечером:

— Валентина Сергеевна, я всё понимаю, но Толя — ваш сын, не мой. Он взрослый мужчина, а я не нанималась жить с ним под одной крышей. Пусть снимает или к своей матери едет.

И знаете, не вру — будто молнией тряхнуло. Сидим на кухне: чай стынет, кот спит, а воздух — как перед грозой. Аня руки вытерла о фартук, выпрямилась и — бах! — выдала.

А я ведь наивная была. Притащила сына после развода, как потерянного щенка. Он с Машкой-то разошёлся некрасиво: и с работы ушёл, и денег нет, и Машка, зараза, его из квартиры выгнала. А мне жалко — родной ведь. У меня комната свободная, думаю, пока оклемается, поживёт. Ага, пожил бы, если б Аня не поставила ультиматум.

Мы с Аней уже три года как жили мирно. Я не лезла, она меня не трогала. Даже клубнику вместе сажали на даче. А тут — на тебе. Мой Толя ей, видите ли, не родственник. Ходит по дому, тапки везде раскидывает, ест, не спрашивая. И спит до полудня.

А у Ани смены — она медсестрой работает, с шести утра уже на ногах. Она приходит, а тут — Толя на диване, крошки под подушкой, пульт от телевизора не отдаёт.