Солнце, уже не такое настойчивое, как в полдень, лениво заглядывало в окна, окрашивая пылинки в воздухе в золотистый цвет. Блики скользили по вышитым наволочкам диванных подушек, по резной деревянной раме старинного зеркала – в этой квартире, казалось, даже воздух звенел уютом. В воздухе, густом и теплом, как парное молоко, смешивались дразнящие ароматы свежеиспеченного яблочного пирога, чуть приправленного корицей, и терпкого, бодрящего кофе – запахи, настолько родные и привычные, что Светлана, размеренно помешивая ложечкой сахар в своей фарфоровой чашке, с тонкой позолоченной каемкой, невольно расплылась в тихой улыбке. За окном, словно издалека, доносился приглушенный шум большого города, но здесь, в их маленьком, обжитом мире, царил свой, особенный покой, тихая гавань, где можно было укрыться от любых невзгод.
– Какой сегодня день дивный выдался, Мишенька, – протянула она, словно невзначай, бросив теплый взгляд на мужа, Михаила, который, нахмурив лоб от сосредоточенности, углубился в чтение утренней газеты, разложенной на кухонном столе. Казалось, что новости мира занимали его сегодня больше, чем тепло домашнего очага. – Может, прогуляемся сегодня вечером в парке? Листья уже совсем пожелтели, наверное, красиво сейчас…
Михаил, словно выныривая из пучины чужих проблем, оторвался от шуршащих страниц, посмотрел на жену, попытался улыбнуться в ответ, но улыбка вышла какой-то деревянной, натянутой, словно его мысли витали где-то далеко, и возвращаться в реальность ему было нелегко.
– Да, Светик, конечно, хорошая идея, – проговорил он, но как-то рассеянно, словно механически соглашаясь, и тут же снова погрузился в газету, ища взглядом что-то важное между строчек.
Светлана вздохнула едва слышно. Она чувствовала, как тонкая ниточка тревоги начинает тянуться в ее сердце. Михаил в последнее время стал каким-то другим – молчаливым, отстраненным, словно между ними выросла невидимая стена. Может, на работе какие-то проблемы? Или что-то еще? Она хотела было спросить, нарушить эту тягостную тишину, но не успела – резкий, настойчивый звонок в дверь, словно треснувшая струна, оборвал ее размышления.
Звонок прозвучал раздражающе громко, совсем не в манере их немногочисленных, степенных гостей. Светлана вопросительно взглянула на мужа. Он, вскинув брови, пожал плечами, словно говоря без слов: «Я тоже не жду никого».
Сердце неприятно кольнуло под ложечкой. Светлана, отставив чашку, подошла к двери, и, осторожно приникнув к глазку, замерла, словно превратившись в соляной столп. На пороге стояла Елена, сестра Михаила. Визит Елены всегда был событием, вносящим некоторое оживление в их размеренную жизнь, но почему-то сегодня у Светланы тревожно засосало под ложечкой, дурное предчувствие, словно тень, накрыло ее сердце.
– Лен, ты чего это так спозаранку? – Михаил, удивленный не меньше жены, уже открыл дверь, отступив на шаг, и с нескрываемым изумлением смотрел на сестру, словно увидев привидение. – Мы тебя совсем не ждали. Ты же не предупреждала…
Елена, не ответив на приветствие, вошла в квартиру, как северный вихрь, не разуваясь, неся с собой порывы чужого, резкого ветра. На ходу, небрежным движением руки, сбросила на пол дорогое, светлое пальто, словно ненужную тряпку. Она была, как всегда, нарочито эффектна – кричаще-яркий макияж, высветленные до белизны волосы, собранные в тугой пучок, дорогая, броская шубка, больше уместная на светском рауте, чем на утреннем визите к брату, и высокомерный, оценивающий взгляд, скользивший по стенам, мебели, словно хозяйским оком придирчиво осматривая чужое владение. Светлана невольно поежилась, словно от внезапного сквозняка. В этой женщине, всегда самоуверенной и напористой, было что-то отталкивающее, ледяное, несмотря на яркую, цепляющую взгляд внешнюю привлекательность.
– Приехала, – коротко, отрывисто бросила Елена, окидывая квартиру цепким, изучающим взглядом. – Дела у меня тут в столице.
– Ну, проходи в комнату, Лен, садись, – неловко предложила Светлана, стараясь сгладить повисшую в воздухе неловкость. – Может, кофейку выпьешь с нами? Пирог я вот как раз испекла…
– Кофе потом, пирог тоже, – отмахнулась Елена, властным жестом отгоняя ненужные любезности, и, не спрашивая разрешения, прошла в гостиную, вальяжно, по-хозяйски усаживаясь на диван, словно она здесь полновластная хозяйка, а Светлана и Михаил – всего лишь временные жильцы. Муж и жена невольно переглянулись, обмениваясь недоуменными взглядами. Такого бесцеремонного, хозяйского поведения Елена раньше себе никогда не позволяла. Она всегда держалась с некоторым оттенком снисходительности, но все же в рамках приличий. Сегодняшний визит явно выбивался из привычных рамок.
– Я вот, собственно, по какому делу, – резко, словно отрезая, заговорила Елена, глядя прямо на Светлану тяжелым, немигающим взглядом, словно пригвождая ее к месту. – Мне нужно пожить в Москве какое-то время, дела тут, как я уже сказала. И мне, соответственно, нужна квартира. Чтобы, значит, с комфортом устроиться, понимаешь?
Светлана, не сразу поняв смысл сказанного, непонимающе моргнула, словно от яркого света. Нужна квартира? В Москве квартир, слава богу, хватает. Город большой, выбор огромный.
– И-и? – все еще недоуменно протянула она, не понимая, к чему клонит золовка.
– И то, – жестко, словно припечатывая каждое слово, отрезала Елена, – что до моего приезда, твоя жена обязана освободить собственную квартиру. Чтобы, значит, я могла тут спокойно расположиться.
Тишина повисла в комнате, словно тяжелая, свинцовая завеса. Напряжение сгустилось до предела, словно воздух стал плотным и вязким. Светлана почувствовала, как по спине пробежал неприятный, леденящий холодок. Она, словно ища защиты, поддержки, объяснения происходящему абсурду, перевела растерянный взгляд на Михаила. (продолжение в статье)
— Мам, ну пожалуйста! — Егор стоял, прислонившись к дверному косяку, и в его голосе звучало неприкрытое отчаяние. — Может, я лучше дома останусь? Мне уже четырнадцать, я не маленький!
Наталья устало потёрла переносицу. За окном падал мягкий декабрьский снег, а на кухне витал аромат свежесваренного кофе. Она посмотрела на мужа, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами — мол, решай сама.
— Егор, милый, мы уже всё обсудили. У папы срочная командировка, я еду с ним, потому что это единственный шанс навестить тётю Свету в больнице. А ты... — она подошла к сыну и ласково взъерошила его тёмные волосы, — проведёшь праздники у бабушки Вали.
— Но там же скучища! — простонал подросток, отстраняясь. — Она весь вечер будет смотреть свой "Голубой огонёк" и заставлять меня есть оливье! У меня даже интернет там еле работает...
Сергей наконец оторвался от ноутбука: — Сын, давай начистоту. Бабушка живёт одна, видит тебя раз в месяц от силы. Она так обрадовалась, когда мама ей позвонила... — он помолчал, подбирая слова. — Знаешь, может быть, это последний Новый год, который...
— Папа! — одёрнула его Наталья, но Егор уже всё понял.
Он шумно выдохнул и опустил плечи. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов да шуршанием снега за окном.
— Ладно, — буркнул наконец подросток. — Но можно я хотя бы приставку возьму?
Родители переглянулись с облегчением.
— Конечно, милый, — улыбнулась мама. — И не забудь тёплый свитер, тот, который бабушка связала. Ей будет приятно.
Егор закатил глаза, но спорить больше не стал. Он медленно поплёлся в свою комнату, на ходу доставая телефон, чтобы написать друзьям о своей "ссылке". В голове уже складывался драматичный пост для соцсетей: "Праздники в изгнании... Увидимся в следующем году"
А за его спиной родители обменялись понимающими взглядами. Они-то знали, что бабушка Валя уже готовит для внука особенный сюрприз, о котором он даже не подозревает.
Первый вечер у бабушки тянулся бесконечно долго. Егор сидел в выделенной ему комнате, той самой, где когда-то спал его отец, и бездумно листал ленту в телефоне. Сеть и правда еле ползла — две полоски из четырёх, да и те периодически пропадали.
— Егорушка, иди чай пить! — в третий раз за вечер позвала бабушка Валя. — У меня и пирог с яблоками есть, твой любимый...
— Не хочу! — отозвался он, чуть громче необходимого, и тут же прикусил язык. Всё-таки грубить не стоило.
За дверью послышался тихий вздох и шаркающие шаги — бабушка медленно удалялась на кухню. Егор перевернулся на спину и уставился в потолок. На белой поверхности до сих пор были видны следы от наклеек в виде звёзд, которые светились в темноте — папа рассказывал, что клеил их в детстве.
Телефон тренькнул — пришло сообщение от мамы: "Как ты там, солнышко? Бабушка не очень расстраивается?"
Егор поморщился. Вот и мама туда же... Он отбил короткое "норм" и снова погрузился в свои мысли. В комнате было прохладно — старый деревянный дом прогревался не так хорошо, как их городская квартира. На секунду вспомнился тот самый бабушкин свитер, аккуратно сложенный на дне сумки, но доставать его не хотелось из принципа.
Вечер перетёк в ночь. За окном закружила метель, и ветер начал подвывать в старых оконных рамах. В доме стало совсем тихо — только часы в гостиной отбивали время да изредка поскрипывали половицы под бабушкиными шагами.
Ближе к полуночи в дверь осторожно постучали.
— Егорушка, я тебе тут... — бабушка Валя приоткрыла дверь и просунула в щель поднос. — Может, хоть поешь немного? И термос с чаем, а то холодно сегодня...
На подносе дымилась тарелка с пельменями — не магазинными, а самодельными, с пылу с жару. Рядом стоял термос и лежала шоколадка — его любимая, с фундуком. (продолжение в статье)